Хроники Смуты. Юность царицы. Наталия Владимировна Эйльбарт

страже давнего моего знакомца пана Закревского, хотел было заговорить с ним, да вовремя москаль меня толкнул: запрещено там нашим беседовать с приезжими соотечественниками.

      Этот разговор с литовским писарем вспоминал сандомирский воевода после визита Гридича, справедливо полагая, что пан Элиаш передал их разговор канцлеру Сапеге, а тот решил в свою очередь, не откладывая дела в долгий ящик, открыть карты предполагаемому союзнику. В эту ночь пану Юрию долго не удавалось заснуть, а назавтра, встав около полудня в прекрасном расположении духа и решительном настроении, он отослал гонца к зятю, князю Константину Вишневецкому, с приглашением прибыть к нему в замок вместе с московским гостем.

* * *

      Пани Ядвига вышивала бархатный плащ для младшего сына и одновременно разговаривала с главным придворным кухмистром, паном Валентином Дембинским, которого неизменно приглашала раз в день, дабы отдать приказания касательно последующей трапезы. Богатство и изысканность стола были одним из атрибутов престижа в сознании знатных семейств, и за разнообразием блюд хозяйке нужно было следить не менее бдительно, чем за драгоценностями и нарядами. Рождественский пост закончился, и теперь настала пора баловать близких всевозможными изысками, а пани воеводина имела на этот случай не одну поварскую книгу, куда с интересом заглядывала и даже пробовала усовершенствовать диковинные заграничные блюда польскими приправами и соусами.

      – Во Франции теперь, говорят, модно рагу, слыхал ли ты, пан Валек, о таком ястве? – спрашивала она слугу, смущенно переминавшегося с ноги на ногу перед хозяйкой, который, разумеется, и слыхом не слыхивал о подобном чуде.

      Далее последовали долгие объяснения, как мелко нарезать мясо, рыбу и овощи, зажарить их под шафраном, и подать все со старой доброй гречневой кашей и салом.

      – И не забудь про марципаны, их так любят дети, а для пана воеводы миндальный паштет и пироги с телячьими почками…

      Пани Ядвига, казалось, думала обо всех, кроме самой себя и старалась угодить всем членам своего многочисленного семейства.

      По крайней мере, внешне вняв всем данным наставлениям и будучи отпущенным восвояси, пан Валек направился к выходу и к ужасу своему столкнулся в дверях с самим хозяином, соизволившим заглянуть в покои жены. Воевода был в этот день неожиданно благодушен и весел, однако не преминул с порога пригрозить кухмистру:

      – Еще раз посмеешь подать жесткое мясо – тебе несдобровать. Следовало бы давно ото всех вас избавиться и взять поваров-французов, вот только пани воеводина сразу начнет просить за таких болванов, а я по доброте сердечной не смогу ей отказать.

      С этими словами он подошел к супруге и, наклонившись настолько, насколько позволяла тучность, поцеловал ее маленькую руку.

      – И солнце светит для нас ярче, когда муж мой навещает меня, – пани Ядвига отложила рукоделие и, нежно улыбаясь, смотрела в его обычно грозные глаза, сверкавшие сегодня каким-то таинственным блеском.

      Досконально