Сплетая рассвет. Элизабет Лим

произойдет. – Может, ты и хорошая швея – лучшая в деревне, – но поскольку твои братья сейчас сражаются за императора, не пора ли взяться за ум? Остепениться. – Юноша потянулся за моей рукой. Его пальцы были влажными и испачканными в муке. – Подумай о здоровье отца, Майя. Ты ведешь себя как эгоистка. Ты могла бы обеспечить ему лучшую жизнь.

      Я обиженно отпрянула.

      – Мой отец никогда не бросит свою лавочку.

      Цалу фыркнул.

      – Куда он денется. А ты же не можешь заниматься всем в одиночку! Ты похудела, Майя. Не думай, что я не заметил, – процедил он, мой отказ явно его обозлил. – Поцелуй меня, и я подкину тебе булочку.

      Я вскинула подбородок.

      – Я не собака.

      – О, теперь мы слишком гордые, чтобы клянчить, да? Ты позволишь своему отцу умереть от голода, потому что такая высокомерная…

      Больше я это терпеть была не намерена. Я вылетела из пекарни и быстро пересекла улицу. Когда захлопнула за собой дверь в отцовскую лавочку, у меня заурчало в животе. Самое обидное было то, что я знала, что веду себя эгоистично. Мне стоило бы выйти за Цалу. Но я хотела спасти свою семью сама, как пророчила мама.

      Я сползла вниз по двери. Что, если это не в моих силах?

      В таком состоянии и обнаружил меня отец, пока я тихо плакала.

      – Что случилось, Майя?

      Я вытерла слезы и встала.

      – Ничего, папа.

      – Цалу снова предлагал тебе выйти за него замуж?

      – Заказов нет, – ответила я, уклоняясь от вопроса. – Мы…

      – Цалу хороший парень, – перебил он, – но не более – просто парень. И он тебя не заслуживает. – Отец замешкался у моих пялец, изучая вышитого мной дракона. Работать с хлопком было труднее, чем с шелком, но я пыталась запечатлеть каждую деталь: чешуйчатую, как у карпа, кожу, острые когти и глаза демона. Папа явно был впечатлен. – Ты предназначена для большего, Майя.

      Я отвернулась.

      – Как это возможно? Я же не мужчина.

      – Будь ты им, тебя послали бы на войну. Боги тебя защищают.

      Я ему не верила, но ради его блага кивнула и вытерла слезы.

      За пару недель до моего восемнадцатого дня рождения пришли добрые вести: император объявил о перемирии с шаньсэнем. Пятизимняя война закончилась – по крайней мере, пока.

      Но наша радость быстро сменилась скорбью, поскольку прибыло еще одно извещение. С кровавой печатью.

      Сэндо умер во время сражений в горах – всего за два дня до перемирия.

      Новость будто заново сломила отца. Он всю ночь сидел на коленях перед алтарем, прижимая к себе туфельки, которые мама изготовила для Финлея и Сэндо, когда они были детьми. Я не присоединилась к его молитвам. Меня переполняла злость. Если бы только боги присмотрели за Сэндо еще пару дней!

      Всего два дня.

      – По крайней мере, война не забрала всех моих сыновей, – тяжело произнес отец, похлопывая меня по плечу. – Мы должны крепиться ради Кетона.

      Да, оставался Кетон. Мой младший брат вернулся домой спустя месяц после объявления о перемирии. Он приехал на повозке, со скрипом