Пока я мертва. Анна Сулацкова

странный тип под кайфом. Студенты часто балуются марихуаной, но таких, как он, я вижу впервые.

      – Хотя ладно, забудь, ты не в том состоянии, чтобы отвечать за свои поступки, – заключаю я, брезгливо опуская руку парня. Выражение его лица становится таким, что я жалею о том, что в моих руках нет лопаты.

      – Ты не так умна, чтобы раздавать советы, – парирует он и встает на ноги. Я тупо пялюсь на него, – В следующий раз, используй глаза по назначению, – язвительно добавляет наглец. Сузив глаза, я слежу, как он садится на другое свободное место.

      Если бы я только могла, то, уничтожила бы его одним взглядом, превратив в груду пепла. Его друзьям бы пришлось собирать остатки в мешочек, чтобы потом похоронить должным образом и поставить памятник с его инициалами. Они бы ходили к нему на могилку, орошая ее слезами.

      К черту этого парня, я сильнее давлю на ручку, вынуждая чернилам вытекать сильнее. К черту Безликого, рыщущего по округе! К черту фэльсаров! К черту их всех!

      Меня просто переполняет злость и вдруг, совсем неожиданно, моя тетрадь вспыхивает ярко-синим пламенем. Я резко вскакиваю на ноги, отшатываясь от холодного огня.

      – Пожар! – орет кто-то, и вся аудитория рвется к выходу, какая-то девчонка пихает меня, но я хватаюсь за соседнюю парту и удерживаюсь на ногах. Обезумевшая толпа пробирается к двери, хотя огонь уже потух, остается только черный след на полу и дым, поднимающийся к потолку и вытекающий в открытые окна.

      – Сохраняйте спокойствие, – пытается урезонить студентов преподаватель, – Ради Бога, – но все без толку, я это знаю. Люди не способны воспринимать угрозу и бороться с ней, по крайней мере, те, которые могли, уже почуют под землей, а те, кто остался, настолько трусливы, что напоминают мне стадо овец, оставшихся без пастуха.

      Современное общество вызывает во мне только сожаление. Наш двор ведет себя иначе, мы всегда приходим на помощь другим семьям. Всегда.

      Очнувшись, я оглядываюсь, аудитория была совершенно пуста, только запах десятков тел витает в помещении, перебивая запах гари. Аромат страха и адреналина, поморщившись, я поднимаю с пола свою сумку. Через секунду пищит мой мобильник, я извлекаю на свет дорогой смартфон.

      – Да, Ната, слушаю тебя, – говорю я, двигаясь к двери, мои шаги гулко отскакивают от деревянного пола.

      – Ты где? – спрашивает она без вступления, – Нас всех эвакуировали из-за пожара в другом крыле здания. Я не могу тебя найти, – стонет Натка, я представляю себе, как она бегает от одной группы, к другой.

      – Что ты стоишь? – рявкает Наташа в сторону, и я знаю, что она спорит с братом, наверняка он следует за ней попятам. Они никогда не расставались надолго и я против воли улыбаюсь.

      – Я знаю о пожаре, – вздыхаю я, Наташка сразу настораживается, она слишком хорошо меня знает.

      – Надеюсь, что это не твоих рук дело, – шепчет она в трубку, однажды, такое уже случалось, когда мама ушла от нас и скрылась в неизвестном направлении. Я плохо помню, что тогда случилось. В тот злополучный день, я спалила почти все наши фотографии и портреты