Легенда об Уленшпигеле. Шарль де Костер

воспитание девочку Клаасов: она, мол, живет – горя не знает, а те никак из нужды не выбьются.

      16

      В одно прекрасное утро Уленшпигель сидел дома и от скуки мастерил из отцовского башмака кораблик. Он уже воткнул в подошву грот-мачту и продырявил носок, чтобы поставить там бушприт, как вдруг в дверях показалась верхняя часть тела всадника и голова коня.

      – Есть кто дома? – спросил всадник.

      – Есть, – отвечал Уленшпигель, – полтора человека и лошадиная голова.

      – Это как же? – спросил всадник.

      – А так же, – отвечал Уленшпигель. – Целый человек – это я, полчеловека – это ты, а лошадиная голова – это голова твоего коня.

      – Где твои родители? – спросил путник.

      – Отец делает так, чтоб было и шатко и валко, а мать старается осрамить нас или же ввести в убыток, – отвечал Уленшпигель.

      – Говори яснее, – молвил всадник.

      – Отец роет в поле глубокие ямы, чтобы туда свалились охотники, которые топчут наш посев, – продолжал Уленшпигель. – Мать пошла денег призанять. И вот если она вернет их не сполна, то это будет срам на нашу голову, а если отдаст с лихвой, то это будет нам убыток.

      Тогда путник спросил, как ему проехать.

      – Поезжай там, где гуси, – отвечал Уленшпигель.

      Путник уехал, но когда Уленшпигель принялся из второго Клаасова башмака делать галеру, он возвратился.

      – Ты меня обманул, – сказал он. – Там, где плещутся гуси, – грязь невылазная, трясина.

      – А я тебя посылал не туда, где гуси плещутся, а туда, где они ходят, – возразил Уленшпигель.

      – Одним словом, покажи мне дорогу, которая идет в Хейст, – молвил путник.

      – У нас во Фландрии передвигаются люди, а не дороги, – возразил Уленшпигель.

      17

      Однажды Сооткин сказала Клаасу:

      – Муженек, у меня душа не на месте: Тиль вот уже третий день домой не является. Как ты думаешь, где он?

      На это ей Клаас с унылым видом ответил:

      – Он там, где все бродячие собаки, то есть на большой дороге, с такими же, как и он, сорванцами. Наказание Господне, а не сын. Когда он родился, я подумал, что это будет нам отрада на старости лет, что это будет помощник в доме. Я надеялся, что из него выйдет честный труженик, но по воле злой судьбы из него вышел бродяга и шалопай.

      – Ты уж больно строг к своему сыну, муженек, – заметила Сооткин. – Ведь ему только девять лет – когда же и пошалить, как не в эту пору? Он – все равно что дерево: дерево сперва сбрасывает чешуйки, а потом уж обряжается в свою красу и гордость – в листья. Он озорник, это верно, но озорство со временем ему еще пригодится, если только он обратит его не на злые шутки, а на полезное дело. Он любит подтрунить над кем-нибудь, но со временем и это ему пригодится в какой-нибудь веселой компании. Он все хохочет, но если у человека с детства постное лицо, то это дурной знак: что же с ним будет потом? Он, говоришь, много бегает? Стало быть, того требует рост. Бездельничает? Ну так ведь в его возрасте еще не сознают, что труд есть долг. Иной раз несколько суток кряду шляется неизвестно