Честь мундира. Записки полковника. Виктор Баранец

осень 1993 года – бурная и страшная осень. Кремль и Верховный Совет грызлись, как кошка с собакой. Ельцин приказал Грачеву подогнать танки к парламенту и усмирить взбунтовавших депутатов. Я хорошо помню тот вечер, когда полковник Гартин зашел в мой кабинет растерянный и бледный:

      – У тебя водка есть? Налей.

      Он выпил полстакана, а закусил дымом закуренной сигареты. Я видел, как дрожали его руки, – дрожали так, что огненный лепесток зажигалки никак не мог достать до края сигареты. Он смотрел на меня глазами человека, который боялся сообщить мне о смерти кого-то очень близкого. Я заволновался и почти вскричал:

      – Да говори же, черт побери, что случилось?!

      – Налей мне еще, – тихо сказал он и снова закурил. Затем долгим, изучающим взглядом вперился в мои глаза и похоронным голосом произнес:

      – Мой Юрка тоже засел в Верховном Совете… Он там помощником у Руцкого… А завтра утром Грачев будет стрелять по нему из танка… Ты понимаешь, что происходит? Это же гражданская война! Брат на брата… Отец на сына… Сын на отца… Я должен спасти сына!

      Я тоже пил водку с Гартиным и, как мог, успокаивал его. Прилично захмелев, мы решили вместе идти к Верховному Совету, чтобы вытащить из него Юрия.

      Я предложил Гартину для пущей маскировки переодеться в гражданку.

      – Что?!!! Что?!!! – вдруг страшным рыком зашелся он, – в какую гражданку? Это от кого я должен «маскироваться»? Это кого мы должны бояться? Тех, кого обязаны защищать?

      Мы надели полковничьи шинели и двинулись к выходу из здания Минобороны. В коридорах была какая-то паническая суета – полковник и даже генералы шустро бегали, как посыльные солдаты. Суетились и какие-то гражданские люди с автоматами.

      Прапорщик, дежуривший на посту у входа в Минобороны со стороны метро «Арбатская», проверил наши документы и предостерег нас:

      – Товарищи полковники, я не советую вам выходить на улицу. Там опасно.

      Сквозь толстые дубовые двери мы слышали шум разъяренной толпы.

      – Открывайте дверь, товарищ прапорщик, – решительно приказал Гартин, – я хочу поговорить с народом!

      Прапорщик открыл нам дверь и я вышел на улицу следом за Гартиным. В этот момент плотная толпа разъяренных людей с арматурными прутьями и милицейскими резиновыми дубинами захватила нас… Я лишь успел заметить, как слетела офицерская фуражка с головы Гартина и чьи-то грязные сапоги тут же растоптали ее – прямо перед моим носом, разбитым о мостовую…

      – Бей продажное офицерье! – яростно призывал кто-то.

      Перед тем, как страшный удар по голове оглушил меня, я успел заметить, что кто-то длинной очередью резанул из автомата трассирующими поверх разъяренной толпы…

      Я очнулся на гранитном полу холла – он был сразу за входной дверью в Минобороны. Рядом со мной, на такой же солдатской плащ-накидке лежал безжизненный Гартин. Человек в белом халате стирал бинтом кровь с его разбитого лица и кричал прапорщику:

      – Немедленно вызывайте скорую, этот тяжелый…