Ночные волки. Фридрих Незнанский

я вижу, невзлюбил этого Портнова, — сказал он, усмехаясь, — хотя и не видел его ни разу.

      Мне ничего не оставалось, как согласиться.

      — Есть маленько, — кивнул я, — чувствуется в этом Портнове что-то зловеще-паразитическое. Ну так что там дальше было с этим безвинно пострадавшим монстром?

      — При пересмотре дела в порядке надзора Верховный суд признал: многие эпизоды вменены Портнову бездоказательно. И ему резко снизили срок. Уже в конце восемьдесят четвертого он вышел на свободу.

      — Повезло мерзавцу, — сказал я.

      — Повезло, — согласился Меркулов. — Через несколько месяцев он эмигрировал. Как сложилась его дальнейшая судьба, не знаю. Этим по нашей просьбе сейчас занимаются люди из параллельного ведомства.

      Мы слушали его внимательно. Меркулов закончил тем, с чего начал:

      — Итак, он ко мне приходил три месяца назад. И предлагал сотрудничество.

      — Ну конечно, — сказал Грязнов. — Сейчас взятки прямо не предлагают. Сейчас предлагают сотрудничество.

      — Именно это он мне и предложил, — подтвердил Меркулов. — Он хотел, чтобы я раз в месяц рассказывал ему, что делается в нашей епархии. В интересующей его экономической сфере. За это он бы платил мне приличные деньги, так сказать, гонорар за информацию.

      — И что он называл приличными деньгами? — полюбопытствовал я.

      — Пять тысяч долларов в месяц, — неожиданно суровым голосом произнес Меркулов. — И столько же — за информацию, которая может вызвать у него интерес.

      Я присвистнул:

      — Пя-ать тысяч? За кого он нас принимает?

      — А ты за сколько бы согласился? — криво улыбнулся Меркулов.

      — Не надо инсинуаций, — предупредил я. — Это не меня, а вас покупали, шеф!

      Грязнов смотрел на нас без одобрения.

      Но в меня словно бес вселился.

      — Кстати, а что ты ему ответил, этому наглецу? — не отставал я.

      — Саша, кончай, — нахмурившись, попросил меня мой начальник. — Честное слово, я не расположен сейчас к веселью. Короче, я послал его на три хороших русских буквы. А после его ухода задумался, почему он так охамел.

      — Неужели? — усомнился я.

      — Хватит! — заорал на меня Меркулов. — Заткнись хоть на минуту и выслушай меня!

      Я выставил впереди себя ладони: сдаюсь, мол.

      — Так вот, — продолжал Меркулов. — Он ушел, а я задумался. Никто еще так открыто ко мне не подкатывался. Никто так цинично не предлагал работать на преступников. И ведь не побоялся: а вдруг я записываю разговор на пленку? Нет, ничего не боялся.

      — А по его поведению не чувствовалось, что за ним кто-то стоит? — спросил вдруг Грязнов.

      — Чувствовалось, — ответил Меркулов. — И еще мне показалось, что такой разговор ему вести не впервой.

      — А как он отреагировал на твой отказ? — спросил я.

      — То-то и оно. Спокойно отреагировал. Так, словно ничего другого и не ожидал от меня услышать.

      — Ничего не понимаю, — признался я. — Чего же он тогда приходил?