Русская литература с древнейших времен до начала XX века. И. О. Родин

препинания), говорит о колоссальном разнообразии рифм в древнерусском памятнике. Например, монолог Всеволода:

      Одинъ братъ,

      Одинъ светъ

      Cветлый – ты, Игорю!

      Оба есве

      Святъславличя!

      Седлай, брате, свое

      Бързые комони,

      А мои ти готови, оседлани

      У Курьска напереди.

      А мои ти Куряни

      Сведоми къмeти:

      Подъ трубами повити,

      Подъ шеломы възлелеяни,

      Конецъ копия

                     въскормлени,

      Пути имъ ведоми,

      Яругы имъ знаеми,

      Луци у нихъ напряжени,

      Тули отворени,

      Сабли изъострени.

      Сами скачють,

      Акы серый волци,

      Въ поле ищучи

      Себе чти,

      А князю славе.

      Разнообразие рифм поразительно! По концам стихов: светь – севе – свое, комони – Куряни – възлелеяни – въскормлени – напряжени – отворени – изъострени, ведоми – знаеми, ищучи – себе чти. Рифма по началам стихов, такая распространённая в некоторых средневековых литературах: седлай брате – а мои ти – а мои ти. В следующем стихе она звучит уже на конце строки: къмети – повити – скачють («ь» мог еще читаться как «е»).

      Правда, как признает А. Чернов, в зачине «Слова» рифма – редкая гостья. Есть глагольная. И ещё: песни – времени – Бояню. Вероятно, начиная «старыми словесы», автор «Слова» подражает гармонии Бояна. В этом случае понятен взрыв рифм там, где повествование переходит к «нынешнему Игорю»: повесть си§ – крепости§, истягну —мъ – мужеств•мъ. Это составная рифма. Вот еще ее примеры: чти и живота – Чернигова, сия полкы – подъ облакы – обЈполы, великое молвити – крамолу ковати, сыпахуть ми – тощими, Кончакъ ему – великому, богатаго – брата моего и т. д. (орфография специально приближена к произношению. )

      Самые насыщенные рифмами отрывки произведения – плач Ярославны и побег Игоря (напр., ряд по начальным стихам строф: слышите – плачете – плачете – плачете – полуночи – полуночи – поскочи – полете – рече – рече).

      Такой строгости рифмовки в остальном тексте нет. Рифма показывает, что плач и побег находятся в некоей зависимости друг от друга, что это – единый отрезок повествования.

      Ранее разбиение текста на строки производилось по-иному, и большая часть рифм исчезала. Например, Ф. Корш, исходя из того, что «Слово» сложено стихом былин, записывал так:

      Мало ли ти бяшеть

      Горе подъ оболоки веяти

      (лелеючи) корабле

                     на сини мори?

      Как видим, рифма исчезла. Если же записать по-другому, она появляется:

      Мало ли ти

      Бяшеть горе

      Подъ облакы веяти

      Лелеючи корабли

      На сине море?

      Другой пример. В «Золотом слове» Святослава говорится, о том, что он «изронил» «золотые слова». Но «Святъславъ» в дренерусском языке могло еще звучать как «Святославо». Тогда яркий образ оказывается подкреплен рифмой: «Святославо – злато слово!»

      По данным А.