О любви… Избранное. Ирина Арсентьева

Казалось, что ноги совсем не держали ее. В огромных мужских ботинках без шнурков, она едва могла ими двигать. Слезы безмолвными ручьями стекали по ее посеревшим щекам. У Рауля сжалось сердце.

      «Зачем мне жить?» – мысль о самоубийстве не покидала Итту. Так сделали уже многие в лагере. Сегодня, разбирая вещи заключенных, она увидела золотые часики своей матери с гравировкой «С любовью навсегда». Их подарил отец в день, когда родилась Итта. А позже Итте попалось и платьице младшей сестры Евы, которую вместе с матерью увели в Гетто неделей раньше, чем ее саму. Платье стало мало семилетней Еве, и мама надставила его кружевом, которое спорола с праздничной салфетки.

      – Bonjour! – Рауль подошел к заграждению так близко, что Итта услышала его. Она вздрогнула всем телом. Что-то близкое и родное было в этой речи. Так говорил с ней отец…

      – Comment vous appelez-vous? – продолжил Рауль короткий разговор.

      – Итта, – одними губами прошептала девушка и, не глядя на охранника, пошла прочь. – Je dois y aller.

      Она знала, что по правилам лагеря ей было запрещено разговаривать с кем бы то ни было. Но сегодня она чувствовала себя так одиноко, что вовсе не думала о каких-то правилах. Ей было все равно…

      – А demain! – голос Рауля был спокойным и вселял некоторую уверенность в то, что завтра для Итты непременно наступит…

      Завтра для Итты действительно наступило. Она шла и искала глазами Рауля. Он ждал ее на прежнем месте.

      – Ne vous inquiétez pas!

      Он уверенно просунул руку между колючими металлическими переплетениями, не задев их, и протянул Итте кусок хлеба, мягкого и белого. Цвет и вкус такого хлеба, казалось, навсегда был забыт.

      – Ешь сама, никому не показывай.

      Ночью под одеялом Итта откусывала маленькие кусочки, которые, возможно, могли спасти ее от голода и облегчить выполнение непосильной работы. Она пережевывала хлеб до тех пор, пока рот не наполнялся сладкой кашицей и только тогда проглатывала. Внутри хлебного ломтика она обнаружила маленькую, туго скрученную записку. От волнения тело ее охватила мелкая дрожь, которая долго не позволяла развернуть послание Рауля.

      «Je crains de… не смогу поговорить с Вами в следующий раз, поэтому беру на себя смелость писать Вам, Mon cher! Если бы Вы только знали, как Вы мне дороги. Я хотел бы показать Вам мой Париж. Там, в самом центре, на улице Rue Fdolphe-Jullien, стоит уютная булочная моего отца. Запах свежеиспеченных багетов, круассанов, бриошей и киши с самого утра манит жителей соседних домов в царство хлеба, где они могут ощутить его незабываемый вкус. Хлеб, который я передаю Вам, далек от того, что пекут мои родители. И все же я глубоко надеюсь, что он поддержит Вас и придаст сил. Ваш Рауль».

      Итта решила жить. Француз занимал все ее мысли. Работа уже не казалась такой изнурительной, потеря близких не такой страшной, а ежедневная гибель тысяч женщин, детей, стариков не вселяла ледяной ужас. Смерть была повсюду, но в душе Итты жила любовь.

      «Самую большую