Ночь. Дмитрий Александрович Давыдов

понимали, что расстаемся ненадолго, это нисколько не обнадеживало. Завтра новый день, и мы снова увидимся, но отчего-то грустно.

      Издали видно, как в окнах ее дома тускло светило.

      «Ко мне сейчас нельзя», – сказала Виолетта.

      Я не ответил.

      Мы дошли. Я поднял голову. Фонарь у дома не горел – видно весь небесный купол, усеянный миллионами сверкающих звезд. Как красива ночь. Виолетта тоже подняла голову и всмотрелась в чарующую картину млечного пути. Нет завтра, только день сегодняшний. Завтра не наступит, а вчера и вовсе не существовало. Только сегодня. И сегодня я провел день с ней. И сейчас я заплачу любую цену, чтобы не расстаться с ней. Ведь завтра не наступит.

      Ее глаза увлажнились. Она отвернулась и всхлипнула. Я крепко прижал ее к себе и зашептал на ушко: «Это ничего, ничего…»

      Стало невыносимо тоскливо. Не знаю толком отчего. Ведь и вправду не в последний раз видимся!

      – А ты знаешь, – повернулась и сказала Виолетта, – я целый день хочу тебе сказать.

      Всего сжало после этих слов. Не то чтобы я ждал чего-то страшного или обидного, скорее наоборот, чего-то нежного и откровенного. Но все же ноги слабо стояли, а руки крепче стягивали ее в объятиях.

      – Что? – прошептал я и приблизил ухо к ее рту.

      Теплое и прерывистое дыхание обдавало мне щеку.

      – Хотела сказать, что…

      – Э, на камерах не стой! – ехидно сказал Сева.

      Я очнулся.

      Огляделся, сдул с плеч пыль и повез обрезки на пресс.

      Я не упал. Она не подошла ко мне и не сказала: «Привет».

      Когда смена закончилась, я поднялся в кадровый отдел, уволился одним днем, собрал вещи и ушел.

      Котлеты из хлеба

      1

      В ту пору, когда яркие лучи солнца обжигают белоснежные сугробы, а птицы поедают вяжущие ягоды черноплодной рябины, из детского сада провинции Санкт-Петербурга вышла на прогулку вторая младшая группа «Зайчики». Вся гамма красок пестрела в их одежках: розовые комбинезоны и синие курточки, желтые штанишки и фиолетовые вязаные шапочки. Все это смешивалось, точно палитра художника на заснеженной земле. Из детских ртов вырывались визгливые и бессловесные крики, безудержная радость, озорство и беззаботность – все то, что так знакомо каждому ребенку, и давно забыто взрослым.

      Группа разбрелась на прогулочной площадке и слилась с другими детьми, на щеках которых уже горели румяные яблочки. Воспитатель присоединилась к беседе коллег, которые уводили группы с прогулки. Каждый из них украдкой поглядывал на своих «пташек», «солнышек», «зайчиков», пересчитывал и сравнивал с числом детей на текущий день.

      – Пташки! – пропел женский голос воспитателя, – строимся, идем в группу.

      – Солнышки! – зазвучал голос другого воспитателя, – идите сюда, уходим в группу.

      Каждый малыш нашел себе пару и взялся за руку. Неуклюжими шажками они отправились в теплые стены детского сада, чтобы пообедать манной кашей и вздремнуть. Но тихий час нередко проходил иначе: дети