Ночь. Дмитрий Александрович Давыдов

танцевальные движения.

      Оставив девочку с куклами, воспитатель убежала к заведующей.

      – Эльвира Эдуардовна, – сказала она, – у меня Анечка осталась. За ней никто не пришел.

      – Родителям звонили? – спросила заведующая.

      – Так у нее же только мамочка. И нет у нее ни домашнего телефона, ни мобильного.

      – Бумажкина что ли?

      – Да.

      – Ах, точно, кто-то мне жаловался, – нахмурилась заведующая. – Так вызывайте полицию, пускай ребенка забирают, а вы заканчивайте.

      Настасья Валерьевна переменилась в лице. В груди неприятно защемило.

      – Нет, я еще подожду, – сказала она.

      Но не успела отойти, как в дверях показался неряшливый дворник. Он смущенно переглядывался то с воспитателем, то с заведующей.

      – Что такое, Михал Кириллович? – выглядывая, спросила заведующая.

      – Там это… – замямлил он, – женщина пришла.

      На улице Настасья Валерьевна увидела женщину, которая стояла и раскачивалась на месте. Воспитатель вышла к ней. Лицо женщины перекошено, а волосы растрепаны. По щекам размазана губная помада, а ресницы жирно намалеваны тушью. Несмотря на холод, куртка женщины распахнута, под ней белая полупрозрачная блузка, заляпанная пятнами, а на груди просвечивал пестрый бюстгальтер. Из открытого рта оголены ряды желтых прогнивших зубов. Женщина дыхнула на воспитателя дешевым алкоголем и с хрипотой сказала: «Я за Аней».

      4

      Эта дорога казалась в новинку для Ани. Начало дня протекало привычно: вспышка желтого света – это мама включила светильник, неприятный холод в местах, где одеяло коротко, слипшиеся глаза и легкий голод, который заглушился несладким чаем. Затем умывание, колючие щипки, когда заплетали волосы в косичку, утомительное надевание одежды и темная неосвещенная улица. А дальше все не то. Нет ни высокого дома номер пять, ни стоящего автомобиля без колес, ни зеленого забора вдоль детского сада. Только уличная остановка, где люди стояли штабелями и выдыхали кто пар, а кто дым. Шумный автобус и много людей внутри. И долгая поездка в неизведанные для девочки края.

      Вошли в дом напоминающий сад, но вместо привычной улыбки воспитателя – заспанное и неприветливое лицо женщины в белом халате. Мама уйдет. Она всегда уходит, когда появлялась другая женщина, но всегда возвращается.

      – Клава! – крикнула женщина в белом халате, – там малышку принесли, я пока оформлю, а ты прими ее.

      Клавдия отложила книжку в мягком переплете, сняла очки и бережно положила в футляр. Она накинула голубой халат и пошла за девочкой. В приемной стояла нетрезвая женщина и малышка, которая пряталась за ногами. Клава нагнулась и постаралась улыбнуться, но вышло натянуто и даже наигранно, поэтому девочка пуще зарылась в ноги к маме. С неприязнью Клавдия взяла маленькую и мокрую от слюней ручку Ани и повела за собой.

      – Надо подписать документы, – сказала женщина в белом халате, – и хорошо бы вещи какие оставить.

      – Я все принесла, – ответила