Ночь. Дмитрий Александрович Давыдов

не понимала, почему это так тревожит. Остаток дня она провела угрюмо и задумчиво.

      Полчаса минуло, как забрали последнего ребенка, а Настасья Валерьевна все маялась и ходила по группе. Она прибрала вещи, накинула куртку, но тут же сбросила и пошла в соседний корпус. Спустилась, прошла по узкому и темному коридору, затем поднялась и трижды постучала в деревянную дверь заведующей.

      – Настасья Валерьевна? – сказала заведующая, – что такое, снова за кем-то не пришли?

      – Нет, Эльвира Эдуардовна, всех забрали, но вот Анечка…

      – Это Бумажкина что ли?

      – Да. Понимаете, сегодня третий день, как ее нет. И мамочка ничего не сообщила, и с ней никак не связаться.

      – Так что же, позвоните участковому, скажите адрес, пускай сходит. Ведь у нас есть адрес?

      Настасья Валерьевна отшагнула назад и пыталась нащупать что-нибудь рукой, чтобы опереться или ухватиться, но ничего не попадалось. Она отшагнула еще и прислонилась ладонью к стене.

      – Да, есть адрес, – сказала она, – до свидания, Эльвира Эдуардовна.

      – До свидания, Настасья Валерьевна, – сказала в след уходящему воспитателю заведующая. – Вот чудная.

      Издали разрывался звонок телефона. Телефон беспокойно подергивался на тумбочке и вот-вот свалится, но Настасья Валерьевна бросилась к нему. Так странно, кто звонит в такой час?

      – Вторая младшая, – подняла трубку и сказала воспитатель, – слушаю.

      На том конце линии доносились беспорядочные звуки: пьяные крики мужчин, истерический смех женщин и приглушенная музыка. Шум заставил отнести трубку телефона подальше от уха.

      – Алло! – повторила Настасья Валерьевна, – слушаю!

      Ответа не было, только лился безобразный гул. Захотелось бросить к черту трубку, пойти прочь с работы и забыть об этом дне и об этих пустых бессмысленных переживаниях. Но Настасья Валерьевна собрала волю в кулак и подавила в себе приступ гнева.

      – Алло! – повторила она, – кто это?

      – Алё, – раздался хриплый женский голос, – это мама Ани Бумажкиной, мы не будем ходить в садик, я отдала дочку в приют…

      После короткого молчания звуки прервались – в трубке запищали гудки.

      Настасья Валерьевна плохо различила слова, которые доносились сквозь шум, но смысл понятен. Она медленно опустила трубку телефона, оделась и ушла.

      6

      «Что это?» – нехотя отрываясь от книги, подумала Клавдия. Она приучила себя не отвлекаться на плач, грохот от игр и стычек детей, но сейчас что-то застало ее врасплох. Среди бетонного эха безобразных криков детей крайне удивительно услышать нечто музыкальное. Клава отложила беллетристику, небрежно накинула рабочий халат и нечаянно сбила стопку бумаг на столе. Она принялась собирать, но бросила и пошла выискивать источник этой выразительной мелодии.

      Серый лист плавно раскачивался из стороны в сторону, падая на пол. Он шаркнул по раскоряченному паркету и приземлился. На листке выделялись темные пятна, круглые