Золото. Книга 2. Татьяна Вячеславовна Иванько

а… А может спать как-то будем?.. – и спохватился, что она не про сон подумает опять… – Я имею в виду… Я от усталости сегодняшней… А спать царю не в тереме невместно, узнают, что прогнала меня, сама понимаешь… и так со свету сжить хотят.

      – Да ещё жена такая дура попалась… – смущённо засмеялась она.

      – Хочешь, я у челядинов лягу?

      – Не надо у челядинов. Ложись, как положено… Только…

      Я посмотрел на неё, вот испытание-то…

      – Не буду я, – пробормотал я, опять сгорая от румянца, – насильно не буду, не… не бойся меня. И во сне не нападу, обещаю. А после… ну, потом… когда… Ну… привыкнешь, может? И… если не убьют меня…

      Она вздрогнула:

      – Это… это я не дам сделать!

      Мне так тепло и надёжно стало на душе. Как никогда ещё в жизни не было. Никогда моей жизни ничто не угрожало, никто не желал мне зла, я впервые оказался перед лицом очевидного заговора против меня. Как впервые я по настоящему женат, и впервые ложусь спать одной комнате с женщиной, которую мне нельзя тронуть…

      …Но заснул он сразу и захрапел даже. Бедняга, умаялся, однако, сначала все эти испытания, а потом я…

      Он лёг на лавку, положив под голову подушку и вытянувшись во весь высокий рост, я долго смотрела на него, потом встала и накрыла одеялом из лисьих шкур, подоткнув под спину немного, хоть немного мягче, а то ни ласк тебе, ни спанья… на постели у меня осталось только льняное покрывало, но я замёрзнуть не боюсь, да и натоплено тут щедро – впору окна открывать.

      Горница эта большая, просторная, я люблю такие большие помещения, с тех пор, наверное, как приходилось и за печками, и на полатях под самым потолком спать, теперь мне мучительно в тесноте. Я вижу большую печь, выходящую сюда тёплым поддувалом, лавки вдоль стен, накрытые коврами, стол, с красивой, затейливо вышитой скатертью, так вышивают в Пещерном, много коловратов и берегинь. В каждом городе свои привычки в вышивке, всегда можно понять. Стол уставлен кушаньями, между прочим, и вином, но ни он, ни я о еде и не вспомнили, какая еда, когда драка…

      Стены изукрашены рисунками, свивающимися ветками, превращающимися в цветы и листья, в птиц, в сказочных зверей. Это удивительный новодел, таких узоров не было в нашем тереме, а ведь это терем в котором выросла и я, и Дамагой, и Белогор. Все комнаты я тут знаю, и узоров раньше таких не было. Это переплетение наших традиций и сколотов, вон львы с алатырями, древа жизни и птицы, берегини с орепеями и олени… Удивительно, странно и красиво.

      Орлик всхрапнул и повернул голову намного. Совсем он некрасивый, близко не такой, как Яван, но порода одна, и скулы, и лоб высокий, и брови разлётом соколиных крыльев. Но не это в нём главное, в нём сила, как ни в ком, я через комнату чувствую жар, что исходит от него, хорошо, что далеко лежит, я измаялась бы, будь он рядом.

      Нет, он… каким я его вижу, а я ошибаюсь редко в людях, такой человек и должен быть царём. В такой момент особенно, когда два народа таких близких и далёких не знают, им слиться или разорвать начавшуюся связь.

      А ведь связи переплели уже всех. В наших городах сколоты