Первый год. Чужая эра. Даниил Кислевский

вскользь выхватил взглядом несколько слов из текста, убирая помятый лист в стол.

      Таким его теперь считали старшие чины на «Циклопе». Ознакомившись с характеристикой от СБР, они даже от Ореха не скрывали своей радости. После Коллапса любой, кто умел держать в руках оружие, был ценен. А если он еще и служил в ВДВ, имел хорошую характеристику от МЧС или от ее правопреемницы – СБР, то такому человеку цены и вовсе не было.

      Однако если бы новое руководство Ореха рассказало о такой характеристике его бывшим армейским начальникам, те бы долго хохотали. Орех всегда слыл непослушным, наглым, даже инфантильным бойцом, готовым оспаривать приказы, делать все по-своему и ходить по краю, обитателем «губы». Виктора Незнамова считали человеком, который в любой момент может запросто выкинуть что-то, чего от него никто не ожидает. Такие из армии уходят либо в госпитали, обгоревшие оттого, что упирали гранатомет в стену для усиления выстрела, либо в тюрьмы за убийство сослуживца. Незнамов всегда действовал словно бы на спор, и, разумеется, многим это не нравилось.

      Даже в армию в свое время, еще до Коллапса, Орех пошел, словно пытаясь что-то доказать. Родные и друзья его были крайне удивлены этим решением. Все знали о его любви к внезапным выходкам – но бросить учебу и пойти служить… Это казалось слишком даже для Виктора. А он пошел – просто чтобы посмотреть, сможет или нет. И смог. Попал в ВДВ, выдержал первые полгода попыток его сломать и поменять, да так и остался очень странным солдатом. Он вел себя так, словно служба для него была забавой, не больше. Ему постоянно вменяли в вину самодеятельность, инфантильность (хотя, конечно, не этими словами старшие чины отчитывали бойца), обвиняли в том, что он относится к службе как к развлечению. Но толку не было ни от обвинений, ни от взысканий, ни от побоев. Как была для Незнамова служба всего лишь еще одной проверкой себя на прочность, так и осталась.

      Впрочем, Ореху в армии даже в чем-то понравилось, хотя наскучило куда раньше окончания службы. Отслужив, он никогда к своим армейским традициям не возвращался, китель и форму в августе не надевал, не пил с сослуживцами, не плескался в фонтанах. Даже дембельского альбома у него не было. Отслужил, проверил себя – и словно забыл. Забыл надолго, до самой катастрофы.

      Но это было раньше.

      Орех вытащил видеокамеру, оглядел её и закрепил над левым ухом.

      Прилагавшийся планшет выдавал изображение, которое, впрочем, под лампочкой каюты было видно плохо. Орех покопался в настройках – функционал был хорош. Высокая четкость, стабилизатор, режим съемки в темноте. Какая-то военная версия экстремальной камеры. Выключив прибор, Орех сел на стул и закрыл глаза. Снова накатило желание спать, но откуда-то из глубины пришла тревога, и сон не шел. Ему совсем не нравилась эта затея с камерой. Интересно, кто это придумал? Руководство СБР? Или люди из института? А самое главное – зачем? Не может же быть, чтобы СБР решило его, Незнамова, проверить?