В глубине Великого Кристалла. Пограничники. Владислав Крапивин

Витька сел, взялся за ступню. Кожа сбоку разодрана, будто когтистой лапой. Ладно, сейчас не до лечения. Он стал натягивать кроссовку. Царапины не болели, но сильно болела пятка. В перепутанные от страха и досады мысли вдруг влезла не к месту (или к месту?) детская песенка – из тех, что не одобряют взрослые. На мотив замедленной лезгинки: «Укусила пчелка собачку за больное место… гм… за пятку. Вот какая вышла подначка, надо будет ставить заплатку…»

      Он усмехнулся: «Пчелка…» Глянул опять на тележку через плечо. «Откуда ты взялась на этом желобе?»

      Вот что самое непонятное и даже… страшное: откуда? Задача тележек-роботов была улавливать пространственные связи и конфигурации, которые мгновенно и без системы возникали в точках совмещения многомерных полей. У каждой «пчелы» – свой закрепленный на схеме путь. Ходили они только по четным радиусам, да и то не по всем. А тут…

      Ну ладно, перенесли зачем-то. Но ведь любой человек в «Сфере» знает, что Витька пользуется пятьдесят девятым, когда надо пересечь РМП по прямой. Конечно, это запрещено «категорически, раз и навсегда, а то больше ноги твоей не будет в обсерватории», но он же все равно катается, и всем это известно. И должны же были сказать: «Витька, не вздумай больше сигать по пятьдесят девятому, ставим «пчелу», расшибешь башку…»

      А кто поставил? Почему именно на пятьдесят девятый? Как нарочно… Нарочно?

      Обдало холодком – как в тесных улочках у Цитадели, когда рядом свистят и проносятся уланские патрули, а ты сидишь в заросшей белоцветом каменной щели, и рядом у щеки дышит Цезарь, а под рубашкой катаются колючие шарики страха. Потому что опасность всерьез…

      «Хотя Цезаренок-то ничего не боится, кроме прямого перехода… Господи, а я чего боюсь? Здесь-то! Какие-то шляпы намудрили с тележкой, вот и все… Но кто?»

      Теперь он крепко разозлился. И, как всегда, страх от злости пропал. Витька вскочил, забрался на центральную площадку. Прихрамывая, пошел по гулким титановым листам. Сверху этот блестящий, диаметром в двадцать метров круг кажется небольшой тарелкой. И Витька знал, что он в своей темно-синей рубашке – как одинокая муха на этой тарелке. Все равно кто-нибудь заметит и наябедничает деду. Но сейчас Витьке было наплевать.

      По желобу номер два подошла к площадке тележка. Толкнулась о край буфером-контактом, приготовилась ехать обратно. Витька прыгнул ей на выпуклую черно-желтую спину, в тень алюминиевого крыла. Лег животом, уперся ногами в страховочную скобу. Откинул крышку аппарата контрольной связи. С размаха вдавил девятую кнопку.

      – «Кристалл-два», дежурная бригада, – отозвался динамик девичьим голосом.

      – Скицына позови! – рявкнул Витька в черную воронку микрофона.

      – Ты, Витенька, поздоровался бы сначала…

      – Скицына давай! Мне по делу, срочно!

      – Совсем ты, Витька, охамел, – обиделся голос, но крикнул в сторону: – Их величество Витторио Первый требуют Михаила Петровича! Категорически!

      – Чего