ПростиТурция, или Восток – дело темное. Ирина Пушкарева

дома, то будь любезна папеньку слушаться, а во-вторых, когда захочешь, тогда и прилетишь. Кстати, моим любимым твоим родственникам привет большой передавай! Я ж, как поросенок, в этот раз даже не заскочила к вам ни разу. Все как-то не до гостей было.

      – Ага, ты ж по свиданиям ходила! Тебе ж не до нас было! – заржала в телефоне подружка и быстренько повесила трубку, чтобы на Элкин праведный гнев не нарваться.

      Ну ничего, они еще завтра перед отлетом поговорят – всяко ж созвонятся чтобы «пока-пока» друг дружке сказать. А пока займемся сбором разведданных. Зря, что ли, Женя с Сашей зарплату получают?

      – А потом во все это счастье твои бабушка с дедушкой, царство им обоим небесное, вмешались. И сломали они все к чертовой матери.

      Тут Элка опять себе позволила министерский рассказ перебить:

      – Зря вы, гражданин, на моих родственников наговариваете. Ничего они вам испортить не могли, потому как померли куда как задолго до моего рождения. Мама моя сиротой была, детдомовской. Ее родители погибли, когда маме три года было. Так что, будьте любезны, прах моих пращуров наветами не оскорбляйте!

      Министр вздохнул, откинулся на спинку дивана и ухмыльнулся:

      – Видишь ли, у детей обычно по две пары дедушков-бабушков бывает. С маминой и папиной стороны по комплекту. Это мои оба постарались. От души.

      Они, когда узнали, что я, перспективный профессорско-правительственный сынок, в сироту свердловскую без роду без племени влюбился, чуть с ума не посходили. Мама рыдала трое суток, не прекращая, папенька горстями ел валерьянку и вызывал врача из кремлевской больницы каждый день в определенное время – когда я в институт уходил. Чтоб, значит, покидая по утрам родительский дом, я был в курсе, что папа при смерти. По моей вине, естественно!

      Я ж, сволочь такая, внимания на все эти представления не обращал. Я к ним с детства привык… И продолжал каждый день до поздней ночи с Маринкой гулять. Как только у нее лекции заканчивались, я забирал ее из института и мы все время вместе проводили. Я больше никогда в жизни так счастлив не был, как тогда. Правда…

      И тут министра снова перебили – дверь библиотеки с жутким грохотом распахнулась, и в царство интеллекта и познаний влетела премиленькая жгучая брюнетка в вечернем платье и на каблуках:

      – Папуль, Патрик сказал, что готов подавать обед!

      Элка уставилась на брюнетку и присвистнула:

      – Ого! Дочь? – это она у министра спросила.

      – Анжела. Жена, – это министр Ёлке ответил. И уже в сторону брюнетки громким почти ором: – Я тебя сколько раз просил не вламываться ко мне, когда я занят? Освобожусь, будут накрывать! Вышла вон отсюда немедленно!

      Элка на месте жены, наверное, за такую манеру общения не поленилась бы за сковородкой на кухню сгонять и этой сковородкой объяснить, как с девушками надо обращаться. Жена же за секунду успела Элку взглядом отсканировать, хмыкнуть недовольно и испарилась тут же безмолвно. Только большие дубовые двери за собой не закрыла.

      – Анжела! –