ПростиТурция, или Восток – дело темное. Ирина Пушкарева

пять лет назад. Совершенно случайно познакомились на улице. Можно сказать, судьба свела. Мама твоя тогда еще в институте училась, а я уже аспирантом был. У меня машина сломалась. Да, у меня и двадцать пять лет назад была машина. Я как в восемнадцать права получил, так из-за руля и не выбирался. По крайней мере до тех пор, пока до личного шофера не дорос. Мне вообще в жизни очень повезло. Я родился в обеспеченной профессорской семье, у меня всегда была няня, на восемнадцатилетие мне подарили машину. Я всегда знал, что буду учиться именно в МГУ, что тепленький чиновничий пост мне будет обеспечен сразу после окончания университета, что… Короче, у меня всегда все было хорошо и обеспечено. Мне даже невесту лет в пятнадцать уже подобрали – из родительских знакомых, страшненькая, но умненькая девочка с правильными родителями. Словом, все уже давно всеми решено и продумано. И от меня ну ровным счетом вообще ничего не зависело! Да мне и не надо было ничего, раз все уже есть. Так большинство тогдашних элитных детей жили – все заранее известно, все окончательно понятно. Эдакий мажорный мальчик-эгоист. Не чета простым смертным. А тут… А тут, представляешь, влюбился! У меня в тот день машина сломалась, пришлось в метро спуститься – поймать такси то ли не захотелось, то ли не ловилось… Не помню уже. Да и не важно!

      Важно то, что я ее на эскалаторе увидел. Даже не ее, я в ее затылок влюбился. Стоял на несколько ступеней выше и смотрел на золотую макушку. Представляешь, коса толстенная, а из нее завитушки выбиваются. Солнце в завитушках. Я чуть не упал, когда эскалатор доехал, – так засмотрелся! Потом думаю: а вдруг это она только сзади такая милая, а на лицо крокодил зеленый? Пришлось скакать галопом, чтобы обогнать и посмотреть, как она из себя, эта обладательница пшеничной косы. Увидел – и опять чуть не упал. И ведь вроде ничего такого особенного в ней не было – девушка как девушка, таких в метро тысячи, а вот ресницы подняла, на меня посмотрела – и все, прощай Саша Хорошевский. Сна лишился.

      Я тогда, как вы сейчас, молодежь, говорите, ступил. Побоялся подойти и познакомиться. И все – сон потерял, есть перестал, глаза эти невероятные все время видел. С ума сходил. Представляешь, как у меня родители перепугались – их избалованный сынок вдруг на общественный транспорт пересел, каждое утро смотрели из окна, как я мимо любимой машины проходил и в сторону метро шлепал. Ужас!

      Я месяц на этой станции метро как караул у Мавзолея простоял. И через месяц – день в день – опять ее увидел. Увидел – и опять оробел. Вот смотрю на нее и шагу сделать не могу! Головой понимаю, что если сейчас с ней не познакомлюсь, то счастье свое упущу, а стою как баран, глаза таращу, и комок в горле.

      Маринка, мама твоя, умница. Она всегда умницей была. Она меня когда увидела, заулыбалась и… Ты представляешь, она сама ко мне подошла! Вот так вот просто подошла и ладошку свою узкую мне протянула. Привет, говорит. Меня Мариной зовут. Я, говорит, тебя узнала. И улыбается, как солнце ясное.

      Оказывается, тогда, месяц назад, она меня тоже во всей этой толпе увидела. И я ей тоже понравился. Вот только