Избушка на курьих ножках. Софи Андерсон

ведь избушка не всегда останавливается на лугах.

      – Не думаю, что он останется надолго. Просто пусть немного окрепнет, и тогда можно будет отпустить его на волю.

      Я смотрю в окно. Когда завтра Бенджамин заберёт ягнёнка, я скажу бабушке, что он сбежал. Так я решила.

      Доски пола вздыбливаются под моими ногами, я спотыкаюсь. Ба приподнимает бровь.

      – Так где именно ты его нашла?

      – Я же уже говорила, он топтался возле забора, такой одинокий и беззащитный. – Я гляжу на ягнёнка, щёки пылают.

      – С какой стороны забора?

      Из печной трубы доносится глубокий вздох. Я знаю, что избушка видела меня по ту сторону забора, но всё ещё надеюсь, что Бенджамина она не заметила.

      – Точно не скажу. – Я кусаю губу и смотрю на балку под потолком. – Забор рухнул, и, когда я взялась его чинить, услышала блеяние.

      Ба качает головой и хмурится:

      – Ты же знаешь, что тебе не следует выходить за забор. Там небезопасно…

      – Я не уходила далеко, – перебиваю её я. – И что мне было делать? Бросить его там совсем одного?

      – Надо было сказать мне. Я пошла бы с тобой.

      – Ты спала, мне не хотелось тебя будить. Честное слово, он был совсем рядом, по ту сторону забора. – Я смотрю ей прямо в глаза, потому что эта часть моего рассказа – чистейшая правда.

      Бабушкино лицо немного смягчается.

      – Хорошо. Только пообещай мне…

      – Больше такого не повторится, я обещаю. – На моём лице сияет самая ослепительная улыбка. – Так я могу его оставить?

      Ба слегка кивает и улыбается в ответ:

      – Можешь взять немного костей и построить для него укрытие на крыльце.

      – Спасибо!

      Я выбегаю из задней двери, быстро иду по широким гладким половицам крыльца и останавливаюсь в одном из глухих мест – здесь избушка точно меня не услышит, если я заговорю с ягнёнком.

      Я кутаю ягнёнка в шаль и укладываю в большое пустое ведро. Весь оставшийся день я строю ему самый уютный домик, какой только можно собрать из костей. Прилаживая их одну к другой, я внимательно осматриваю каждую и думаю: какие из них остались от дома моих родителей? Ба говорила: единственное, что уцелело после пожара, – это кости от их забора. Она собрала их, и теперь они смешались с нашими. Увы, в память о родителях мне не осталось ничего, кроме этих костей.

      На землю опускается тьма, Джек каркает, сидя на черепе на дальнем конце забора. Уже пора зажигать свечи. Первым делом я кормлю ягнёнка и устилаю его новый дом старыми шерстяными одеялами, чтобы он не мёрз ночью. Затем я зажигаю свечи в черепах и распахиваю ворота из костей в ожидании прихода мертвецов.

      Вечер застаёт меня в оцепенении. Я ещё более рассеянна, чем обычно. Я роняю миски, спотыкаюсь о стулья и чуть ли не подпрыгиваю от любого шума, доносящегося снаружи. Ба думает, что дело в ягнёнке, и это правда, но не вся: куда больше меня заботит завтрашний визит Бенджамина. В животе порхают бабочки – я страшно взволнованна.

      После того как я вдребезги разбиваю второй стакан