Генрика. Василий Добрынин

волос и ударила в царское горло. Стража вовремя перехватила руку…

      «Думал, – признался царь, прижимая пальцами неглубокую рану на шее, – она меня любит, а она мечтала убить Искандера Двурогого…». «Бедняга – скифянка, а Искандер – враг её отечества», – напомнил Придворный мудрец Каллисфен. «Покоренного мною отечества!» – уточнил Александр Великий. «Мир покоришь, но умрешь несчастным, если женщина, будет грозить тебе в горло заколкой, вместо любви…» – не смутился мудрец Каллисфен.

      Он прав, но в разгаре пир в честь взятия неприступной «Скалы Согдианы». «Не будь расторопной стража, умри Александр – не пала бы крепость, не было пира, и…» – задумался царь и потерял ход мысли – взгляд выхватил в широте увлеченного пиршеством зала, обнаженные плечи одной из пленниц.

      – Её! – указал он пальцем.

      – Али Рокшанек, дочь… – с почтением доложили царю, царь отмахнулся:

      – Неважно, чья дочь!

      Стража вострила уши, зная непредсказуемость женской руки. «Завтра, – гадала стража, впечатленная красотой свежевыбранной девушки, – или же послезавтра, получим на растерзание?» Должна получить: пленница – та же скифянка, дикарка, из тех, что могут убить человека, и даже царя, не признав его власти. Стража напрасно вострила уши…

      Он поставил в тупик соратников, стражу и мудрецов, смутил Гефестиона. Александр напомнил о том, что он смертный и заявил о любви. Не осуждая вслух высочайшей воли, однако, в царском кругу сочли неприемлемым имя избранницы, и на другой день Али Рокшанек проснулась Роксаной – невестой царя.

      Свита признала: такая свадьба – правильный политический шаг Александра. А скифы, персы и варвары высоко оценили выдержку, честь и желание Двурогого Искандера сохранить человеческий облик. Любовь добивается большего, чем беспощадный меч: мир воцарился в захваченных землях и Александр, свита и войско, предались удовольствиям. Восходила к зениту пора процветания. Лишь Спитамен, непримиримый враг, бросал тень на поляну всеобщего благополучия…

      Мир из мешка Детаферна

      – Я принёс тебе мир, повелитель! – заявил Детаферн и расправил мешок.

      – Зачем приносить мне то, что я завоюю сам?

      – Это не то… – Детаферн стушевался.

      – Мир в мешке! – усмешка скривила губы Александра Великого. – Но, – указал он жестом ладони вверх, – показывай…

      Волнуясь, Детаферн запустил в мешок непослушные руки, и вынул оттуда персидский башлык. Затем, держа за волнистые волосы, высоко, выше глаз, поднял голову, мертвым лицом обернув к Александру.

      – Кто это? – спросил Александр.

      – Спитамен!

      – Ты прав… – помолчав в смятении, признал Александр, -Прекрасная голова!

      – Щит Дария меркнет в тени головы Спитамена, царь! – с отвагой солдата заявил Детаферн.

      Отвага, ему несвойственная, взыграла лишь потому, что он видел смятение Александра, но царь не одернул.

      – Он искал встречи со мной, – взял себя в руки Александр Великий,