Серебряный осел. Андрей Чернецов

перед алтарем обряд поклонения. И при этом чудно фыркает.

      – Ты чего, приятель? – ласково обратилась она к ослу.

      Ушастый совсем по-человечески вздохнул и снова всхлипнул. Орланде даже показалось, что на глазах у животного выступили слезы.

      – Не горюй, дружочек, прорвемся, – пообещала. – Давай-ка я тебя почищу да причешу.

      Нарвав травы и соорудив из нее мочалку, она принялась охаживать ослиные бока. Асинус благодарно принимал знаки внимания. Замер, даже веки прикрыл от удовольствия. А вот кусик явно приревновал хозяйку к хвостатому. Взобрался тому на холку и укусил осла за длинное ухо. Небольно, но ощутимо, чтоб помнил, кто здесь главный.

      Орланда рассмеялась.

      Ни с того ни с сего припомнилась простенькая песенка, которую она пару раз слышала на улице в Сераписе. Запела звонким голосом:

      В детстве гадалка мне одна

      Предсказала, будто я,

      Если сильно полюблю,

      То любимого сгублю.

      Что измены не прошу

      И жестоко отомщу:

      Не нарочно, но со зла

      Превращу его в осла…

      Асинус дернулся всем корпусом.

      – Что ты, что ты, глупыш, это ведь не про тебя.

      Он очень милым парнем был,

      Но зачем он изменил?

      И тогда все началось:

      Предсказание сбылось.

      И внезапно над собой

      Потеряла я контроль,

      И несчастный стал стонать,

      Серой шерстью обрастать…

      – Дурацкая песня! – фыркнула подошедшая к ним Орландина.

      Эту пастушью песенку она, конечно, знала. Но не думала, что и сестра знакома с подобными образчиками простонародного творчества.

      Бывшая послушница согласно кивнула, но петь не перестала:

      Мой любимый навсегда

      Жить остался у меня,

      И за мною по пятам

      Он ходил и тут и там.

      Замечала я порой,

      Как страдает милый мой,

      И жалела я осла,

      На лугу его пасла.

      – Подхватывай, а? – подмигнула Орланда амазонке.

      Та пожала плечами. Еще чего.

      И вдруг слова сами полились у нее из груди:

      Я хотела как-нибудь

      Облик милого вернуть,

      Я старалась, как могла,

      Но ничем не помогла.

      Он копытами стучал,

      Он по-ослиному кричал

      И хвостом своим вертел,

      Человеком быть хотел.

      Ведьма я, эх, ведьма я —

      Такая вот нелёгкая судьба моя.

      Силой я наделена,

      Но на беду любовь моя обречена.

      Понял он, что обречен

      До заката своих дней

      Быть страдающим ослом

      Под опекою моей.

      И в итоге, наконец,

      Он приблизил свой конец —

      Что-то выпил, что-то съел

      И, бедняга, околел.

      Ведьма я, эх, ведьма я —

      Такая вот нелегкая судьба моя…

      Сестры закончили петь, посмотрели друг на друга и… расхохотались. Потом обнялись