Бумеранг на один бросок. Евгений Филенко

не знает.

      А, вот еще, чуть не забыл:

      «Покинуть лес!.. Не думай и пытаться.

      Желай иль нет – ты должен здесь остаться.

      Могуществом я высшая из фей.

      Весна всегда царит в стране моей.

      Тебя люблю я. Следуй же за мной!

      К тебе приставлю эльфов легкий рой…»[10]

      Очень похоже на маму. Заточила меня в своем лесу и держит. Хотя эльфы из Читралекхи и Фенриса никудышные. Так, гоблины пустяковые. Пенаты, одним словом…

      Кажется, я становлюсь любопытным.

      11. Мамина история

      Утром ко мне пришла мама. Я уже не спал, а только зевал и потягивался. Читралекха умывалась у меня в ногах, а Фенрис сидел у запертой двери, улыбался во всю морщинистую физиономию и ждал, когда его отпустят погулять. Мама села на краешек постели и пощекотала мне нос.

      – Ну, как ты? – спросила она.

      – Мам, а мне вся эта блажь не приснилась? Ну, там, про эхайнов, про капсулу?

      – Не приснилась, – вздохнула мама. – Хотя мне тоже порой это кажется каким-то вздорным сном.

      – А гости еще не уехали?

      – Тебе хочется, чтобы они уехали? – быстро осведомилась мама и на мгновение сделалась похожа на Читралекху, завидевшую кузнечика.

      – Нет, нет…

      – Я полагаю, – а слышалось: «надеюсь», – что они уедут вечером. Ведь они еще не рассказали тебе своих историй. Мне тоже будет интересно их послушать.

      – Тетя Оля правда эхайн?

      – Для меня это такой же сюрприз, как и для тебя, – промолвила мама.

      – А почему ты назвала дядю Костю – Шаром?

      – Шаром? Ах, да… Шаровая Молния – это его детское прозвище. Мы ведь росли вместе.

      – Ага! – сказал я многозначительно.

      – У него были длинные волосы, которые стояли дыбом, как у клоуна, и от них так и сыпались искры. И еще трудно было угадать, когда и по какому поводу он вдруг взорвется.

      – Непохоже на него. Непохоже, что он вообще способен взрываться. Он такой спокойный, как… как китайский аллигатор в бассейне.

      – Он сильно изменился. Даже прическа другая. Хотя, рассказывают, иногда он все же взрывается. Все мы сильно изменились…

      – А ты расскажешь мне свою историю?

      – Если хочешь. И если ты потом выгуляешь пенатов.

      – Что они, сами не выгуляются? – привычно ворчу я. И тут же задаю предельно наглый вопрос: – А как мне теперь тебя называть – мама Аня или мама Лена?

      – Я подумаю и скажу.

      – А сам я теперь кто?

      – Дед Пихто. Так всем и представляйся: Северин Иванович Пихто.

      – А серьезно?

      – Давай ты вначале всех выслушаешь, а потом уж сам решишь, годится?

      – Не очень…

      – Ну, выбор у тебя ограничен…

* * *

      «…Мы открыли последнюю капсулу и увидели крохотного рыженького ребеночка. «Господи, неужели и он?..» – сказала Зоя Летавина. Мы были на грани истерики, хотя в своей жизни повидали всякого. Поэтому, когда

10

У. Шекспир. Сон в летнюю ночь. Перевод с англ. Т. Щепкиной-Куперник.