Афганские четки и баллады. Михаил Кошкош

письмо состряпал к другу,

      Уложившись в пару строк,

      Как отправили нас к Югу,

      Оказалось – на Восток.

      В край песчаный и гористый,

      Где тепло, как в пекле. Но

      О деталях «особистом»*

      Сообщать запрещено!

      Накалякал треть странички,

      Дабы в курсе был друган,

      О расценках «бочковички»*

      И цене на местный «план»*.

      О бесплатном винограде —

      Отчего у всех понос.

      И почти на полтетради

      Околесицу понес:

      О базарах и мечетях,

      О верблюдах и ослах,

      О словах, что знают дети —

      Да простит меня Аллах! —

      Словом, россказни туриста,

      Уяснившего одно:

      О деталях «особистом»

      Сообщать запрещено!

      Не писать же, в самом деле,

      Как жара свела с ума,

      Как вконец осточертели

      Глинобитные дома,

      Как замучила «работа»

      И глаза повыел пот,

      Как вгоняет в гроб в два счета

      «Туристический поход»!

      Как в обнимку с автоматом

      Фронтовые видим сны,

      Как нам служится – солдатам

      Необъявленной войны…

2.3. Проческа

      В кишлак просочилась банда в «зеленке» под Чарикаром*.

      Ночь теплая выдыхала рассеянный лунный свет.

      И две наши бронегруппы* майор назвал портсигаром,

      Захлопнувшим сонных духов, как дюжину сигарет.

      Входили в кишлак бесшумно по высохшему арыку.

      Дистанция – десять метров, по рации связь с броней.

      И первым шел сухопарый, бесстрашный сержант Садыков,

      А младший сержант Усманов – в десятке шагов за мной.

      Воняло овечьим сыром, навозом и мокрой глиной,

      Враждебно смотрели стены зрачками своих бойниц.

      Я шел в первой группе старшим, и кто-то шепнул мне в спину:

      «А как отличить душманов* от мирных гражданских лиц?»

      Ночь брызнула трассерами. Взорвалась огнем ракеты.

      Метались косые тени. Стрельба заглушала мат.

      Смерть прыгала рядом с нами, куражилась в вспышках света

      И лапала, как сластена в кондитерской, все подряд.

      С рассветом у минарета закончили мы работу.

      От теплого чая сразу почувствовал, как устал.

      Потом на броне Садыков рассказывал анекдоты.

      Смеялись. Один Усманов о чем-то своем молчал.

2.4.

      Война уснула в кишлаке,

      Оставив стражем страх,

      Когда с светильником в руке

      В кишлак вошел Аллах.

      Ночь, сквозь проломленный дувал*,

      Струила лунный свет,

      А дым пожарищ застилал

      Светильники ракет.

      Темнел у ног Его арык*

      В запруде мертвых тел.

      И не узнал Его старик

      В оптический прицел…

2.5. Падение

      Самолет – серебристый крест

      На груди молодого дня.

      Мы, низвергнутые с небес.

      Сколько жизней и столько мест

      В чреве греческого коня.

      Зыбко ходит земная твердь.

      Разрываются облака.

      Можно