Чернобыль. Бог погребального огня. Сергей Валентинович Антонов

Хотя Чашникова бараном назвать нельзя. Доводилось слышать его проповеди?

      – К сожалению, нет, – Сергей мотнул головой. – А может, к счастью…

      – Есть тут у меня одна занимательная кассетка. Записал на диктофон наш сексот.

      Опер порылся в столе и вставил кассету в новехонький музыкальный центр.

      – Братья! – донесся из динамика экзальтированный мужской голос. – Что есть наша жизнь, как не вечный страх? Мы боимся завтрашнего дня, боимся смерти, а лживые попы призывают нас бояться еще и карающей длани Господа! В случае ослушания нас пугают геенной огненной и вечными муками в загробной жизни. Я же говорю вам: после смерти никто не увидит ни рая, ни ада! За той чертой их не существует.Ад и рай находятся здесь, на земле! И перед нами стоит очень простой выбор. Можно усердно бить поклоны и поститься, чтобы затем превратиться в кусок падали, а можно взять от жизни все сегодня и сейчас! Сегодня и сейчас!

      Гончаров надавил клавишу, и речь Чашникова оборвалась.

      – Самое страшное в том, что Марат искренне верит в свое учение. А тут еще контузия…

      – Понимаю. Трудно предсказать, что натворит Чашников, если у него окончательно поедет крыша.

      – Может быть, своей публикацией вы заставите бывшего сослуживца перестать заниматься ерундой.

      – Для начала хотелось бы увидеть Марата во всем блеске.

      – Проблемы, в принципе нет. По моим сведениям Чашников будет толкать речь в ближайшее воскресенье, что-то около полуночи. Они соберутся в старой синагоге, но соваться, туда не советую. Во-первых, там будет несколько моих коллег из РОВД, которые отследят ситуацию, а во-вторых… Неизвестно, как поведут себя дьяволопоклонники, если увидят, что на их шабаш затесался журналист. Я буду держать вас в курсе событий.

      Сергей направился к выходу, но, взявшись за дверную ручку, остановился. Гончаров оторвался от бумаг на своем столе.

      – Что-то еще?

      – Так, мелочь. Вы сказали, что провели детство в наших местах.

      – Все верно.

      – Значит, могли знать Катю Фролову.

      – Ее школа шефствовала над нашим домом-интернатом. Катя даже была прикреплена ко мне, как к трудному подростку, – сыщик усмехнулся. – Все мы, знаете ли, в свое время были трудными. А почему вы о ней вспомнили?

      – Мы с Катей… В общем, она ждала меня из армии.

      – Понимаю. Жуткая, загадочная смерть.

      – Да. А толку от того, кто был с ней в том чертовом подвале, уже не добьешься. Надежды на то, что к Мальченко вернется разум, нет. Единственный свидетель…

      – Тут вы ошибаетесь. Лично я считаю, что в подвале был третий человек. И этот третий прекрасно себя чувствует.

      12

      Мужчина, склонившийся над шахматной доской, задумчиво постукивал пальцем по ее краю. Выстроившиеся фигуры освещались только светом луны и отбрасывали на доску продолговатые тени. В комнате не было мебели и человек сидел прямо на полу. Вся сцена напоминала картину Сальвадора Дали.

      Прошло больше десяти минут,