Кофе без сахара. Сабит Алиев

войти. Они начали болтать, загораживая всю ширину лестничного прохода, не замечая меня. Затем, конечно, неохотно уступили мне дорогу.

      Взяв носовой платок, я вытер лицо, влажное от дождя и пота. Над дверью я увидел высеченный из пластика номер квартиры – двести один. Взявшись за скобку двери, я несколько медлил и едва переводил дыхание. В нерешительности я даже закрыл глаза на некоторое время, прежде чем дернуть за старый звонок, слушая глухое эхо. Дверь открыли не сразу.

      – Да. – Женщина уставилась на меня. Она была старой: кожа свисала с лица, как мягкое тесто, руки были перекручены артритом.

      – Отец дал ваш адрес, – медленно заговорил я. – Я приехал в Москву учиться, на доктора, – добавил я не без гордости.

      – О, это вы. Сегодня приходили люди, оплатили на год вперёд за вас, – её глаза немного расширились и вялая дуга рта натянулась, обнажая пустые дёсны. – Заходите.

      Оставив дверь приоткрытой, она ушла. Я вошёл, поглядывая на стены, которые были выкрашены в цвет красного дерева, в гостиной стояли несколько кресел и очень старый диван.

      – Идёмте за мной, – сказала старуха.

      Мы прошли вглубь гостиной и хозяйка указала мне на кресло. Уставший от дороги, я погрузился в него. Она снова удалилась. На большом экране телевизора показывали пьяного президента, а потом как в Москве из танков расстреляли парламент. Какие-то политики призывали к дальнейшей деконструкции Родины, Грозный сровняли с землёй, это ввело народ в нищету. Я обратил внимание на бесцельно бродящую толпу плохо одетых людей с пустыми глазами.

      Вернувшись, женщина медленными шагами подошла и села напротив.

      – Меня зовут Ирина Александровна. А тебя?

      Я два раза повторил своё имя, чтобы она запомнила.

      – Вот та крайняя комната твоя. Конечно, там сейчас пыльно, но для студента сойдёт. Перед тем как мыть пол, нужно хорошо подмести комнату. Я уже подготовила тряпку и ведро с водой. После я тебе дам чистую постель и полотенце. Ужин тоже готов, я сварила пельмени.

      – Возможно, я перекушу позже, – ответил я.

      Вот так началась моя московская жизнь. С Ириной Александровной мы подружились сразу.

      Как-то она попросила меня, чтобы я измерил ей давление, пригласив меня к себе. Её комната имела необычную форму с изгибами. Узор на обоях состоял из роз, над дверью висело сердце, на комоде аккуратно разложена целая коллекция подарков, наверное, привезённых ей в разное время студентами: крашеное дерево из Африки, фарфор, кованое серебро, ракушки. Удивило меня, конечно же, убранство комнаты и большая кровать. Почувствовав это, хозяйка сказала:

      – Кровать – это вся моя жизнь, да и наша жизнь. На ней рожают, абортируют, обожают, балуют, лечат больных и, в конце концов, на ней умирают. Мы просто недооцениваем значения кровати.

      А я молча кивал головой в знак согласия. Как-то мне понадобилась булавка, и я спросил, не найдётся ли у неё