Близится утро. Сергей Лукьяненко

в самый интересный момент. Так что отыгрался на нас.

      Впрочем, мрачность недолго пребывала на его лице:

      – Ничего. Говорят, он до сих пор с женщинами дела иметь не может. Как заберется с кем-то в кровать – так и пачкает исподнее!

      Громко захохотав, Пивичко сдвинул со мной тяжелую глиняную кружку.

      – Давай, жид. Восславим… ты в Сестру-то веруешь?

      – Как можно! – Я тряхнул пейсами. – У нас своя вера, любезнейший!

      – Значит, правильный иудей, – довольно произнес Пивичко. – Я так сразу и подумал. Я, брат, правильных жидов сразу вижу! Ну так давай Державу восславим. Прозит!

      Мы чокнулись кружками.

      – Исаия! – тревожно позвал Антуан, восседая за своим персональным столом. – Мальчик мой, ты пьешь пиво? Откуда ты взял это пиво?

      – Я его угостил, уважаемый, – ответил Пивичко, стирая пену с усов. – Вроде как обычаи ваши дозволяют?

      – Ему еще рано пить пиво! – упорствовал Антуан.

      – Да ему своих детей пора к пиву приучать! – возразил Пивичко.

      – А кто платит за пиво? – подозрительно спросил Антуан, обгладывая крылышко.

      – Я. – Пивичко подмигнул мне.

      – Ну… тогда пей, пей, Исаия. Только дай мне попробовать, не слишком ли крепкое пиво!

      Захохотав, Пивичко подозвал подавальщицу и потребовал еще пива. Для нас и для «старого жида в углу зала».

      Да, актер из Антуана вышел великолепный. Он переигрывал, конечно. Такие иудеи разве что в анекдотах бывают. Но для дешевого трактира и простой публики как раз такая игра и требовалась.

      – Куда едете-то? – полюбопытствовал Пивичко.

      – В Аквиникум.

      Бывший сапер скривился.

      – Ох… Не люблю мадьяр.

      – Чего так?

      – Я, брат, их насквозь вижу. До чего же противный народ! Жулик на жулике! И вечно на своем лопочут, ни одного слова человеческого нет. Будто им романского мало, выдумали себе язык, покарай их Искупитель!

      Тут я в чем-то с ним был согласен. Конечно, на каком языке меж собой говорить – это дело личное, но такого языка, как у мадьяр, во всей Державе не найти. Только у диких киргизов в руссийских степях наречие похоже.

      – А разве у них пиво? – продолжал кипятиться Пивичко. – Нет, ты скажи, разве пиво умеют они варить?

      – Зато вино… ничего.

      – Вот именно, что «ничего». Разве с моравским или галлийским сравнить?

      Я кивнул, решив не спорить. Не удержался только от замечания:

      – Говорят, бани у них хороши, даже в Риме таких нет…

      – Бани! – Пивичко смачно сплюнул на пол. – Дерьмом в их банях несет! Яйцами тухлыми! Вода эта… серная. И ходят мужики среди мужиков в фартуках! В фартуках, в бане, ты подумай! Будто сраму стыдятся!

      Он воинственно оглядел зал, будто надеялся найти здесь мадьяра, причем голого, в фартуке, и воняющего тухлыми яйцами.

      – Нет, ты скажи, зачем мужику от мужика в бане под фартуком прятаться? Сразу видно – дело нечисто! Что вы там делать собрались?

      – Перцем торговать.

      – Перец они