Близится утро. Сергей Лукьяненко

сбежал из застенков Урбиса! – Жан беспомощно развел руками, едва не выронив пулевик. – Что ж… входи… входите…

      – Это брат Йенс, – представил я своего спутника. – Надсмотрщик застенков Урбиса… бывший.

      – Грехи наши тяжкие… – вздохнул Жан. – Мир перевернулся. Входите.

      Вино, которым Жан Багдадский своего друга угощал, и впрямь было отменным. Сухим, но не кислым, в меру терпким и ароматным, и при этом набравшим изрядную крепость. Глянул я на год урожая, скромно на этикетке выписанный, и лишь головой покачал.

      Такое вино к столу Владетеля подавать.

      – И зачем же вы пришли ко мне, злодеи? – спросил Жан. Тон был суровым, но что-то мне подсказывало – старик нашему появлению рад безмерно. Для таких, как он, прозябать старость в теплой койке – хуже самой смерти.

      – За помощью, – кротко ответил я. – Историю нашу ты теперь знаешь, почему Маркус из Версаля убежал – тоже. Я вижу, ты моим словам веришь… так помоги!

      Жан Багдадский всплеснул руками:

      – Антуан! Ты слышишь? Самый коварный и страшный преступник Державы явился просить помощи у законопослушного гражданина! Преступив законы человеческие и Божеские, совратив на неверный путь честного слугу Церкви!

      Антуан молчал. Пулевик свой он спрятал в кобуру, хотя застегивать ее не стал. Йенс, нервно озираясь, мелко отхлебывал из бокала. Он чувствовал себя хуже всех нас.

      – Почему я тебе помогать должен, а? – вопросил Жан. – Ильмар Скользкий?

      – Потому что вся судьба мира сейчас решается, – твердо сказал я. – Если Маркус – Искупитель, то долг наш общий – помочь ему. Если Искуситель – то мы должны его остановить.

      – Маленький Марк – Искупитель… или Искуситель… Ох, ну и дела. – Лекарь потряс головой, будто собираясь сбросить остатки волос. – И как же ты намерен правду познать? Не лучше ли оставить Дому и Церкви решать столь важный вопрос?

      Я покачал головой:

      – Нет, лекарь. Не лучше. И у Дома, и у Церкви слишком большие интересы на грешной земле. Боюсь, перевесят они, когда решать придется.

      Жан прекратил ерничать. Вздохнул, схватился за голову, топорща седые волосенки. И сказал, с неожиданной искренностью:

      – Ну ладно, тут ты прав. И что для себя сейчас выгоды не ищешь – тоже верю. Но как ты будешь решать, кто есть Маркус?

      – Не знаю. В этом совета и прошу.

      – Только в этом?

      – Нет. Еще я не знаю, куда сейчас подадутся Маркус, Хелен, Луиза и Арнольд.

      Жан поморщился:

      – А я тут чем помогу? Про Хелен слышал кое-что…

      – Хорошая летунья… – вдруг тихо вставил Антуан. – Красивая женщина… если память меня не подводит.

      Жан сделал долгую паузу, будто упрекая Антуана за вмешательство в разговор, и продолжил:

      – Ну а про Луизу и Арнольда – считай, одни только имена и слышал! Откуда мне знать, куда твои друзья-товарищи кинутся?

      – Кто из них решать будет? – спросил я, глядя в глаза Жану.

      – Маркус… – неохотно признал старик. – Что бы они там ни решали, а двинутся туда, куда