Возраст зрелости. Жан-Поль Сартр

, верзила. – Сейчас я пожелаю тебе что-нибудь потрясающее. Скажи-ка, чего тебе пожелать?

      Оба они задумались, потом Матье сказал:

      – Чего хочешь.

      – Ну ладно, пожелаю тебе счастья, – изрек верзила, – вот так!

      Он победоносно засмеялся. Матье увидел, что полицейский приближается к ним, и встревожился за пьянчугу.

      – Ну, хватит, – поторопил он его. – Прощай!

      Он хотел уйти, но верзила его задержал.

      – Одного счастья мало, – сказал он мягко, – это мало.

      – Что ты имеешь в виду?

      – Хочу тебе что-нибудь подарить…

      – Сейчас я задержу тебя за попрошайничество, – пригрозил полицейский.

      Он был совсем молодой, розовощекий, но пытался напустить на себя суровость.

      – Ты уже полчаса пристаешь к прохожим, – добавил он неуверенно.

      – Он не попрошайничал, – живо возразил Матье, – мы просто разговаривали.

      Полицейский пожал плечами и отправился своей дорогой. Верзила основательно шатался; казалось, он даже не заметил полицейского.

      – Придумал, что тебе подарить. Подарю тебе марку из Мадрида.

      Он вынул из кармана зеленый картонный прямоугольник и протянул его Матье. Матье прочел надпись на испанском и французском:

      «С.П.Т. Конфедеральный ежедневник. Оттиск 2. Франция. Анархосиндикалистский комитет, 41, улица Бельвиль. Париж XIX». Марка была приклеена под адресом. Она была тоже зеленая, с мадридским штемпелем. Матье протянул руку:

      – Большое спасибо.

      – Осторожно! – прорычал верзила. – Это же… это же из Мадрида!

      Матье посмотрел на него: у того был взволнованный вид, он делал отчаянные усилия, чтобы выразить свою мысль. Потом отказался от этого и только повторил:

      – Из Мадрида!

      – Я понял.

      – Клянусь тебе, я хотел туда поехать. Да не удалось.

      Он помрачнел, сказал: «Подожди», – и медленно провел пальцем по марке.

      – А теперь можешь ее взять.

      – Спасибо.

      Матье сделал несколько шагов, но субъект окликнул его:

      – Эй!

      – Чего тебе? – спросил Матье.

      Тот показал ему издалека монету.

      – Тут один тип дал мне сто су. Хочешь, угощу тебя ромом?

      – Как-нибудь в другой раз.

      Матье ушел со смутным сожалением в сердце. В его жизни был период, когда он бесцельно слонялся по улицам и по барам и первый встречный мог его куда-нибудь пригласить. Теперь с этим покончено: к чему? Но типчик попался презабавный. Он собирался сражаться в Испании. Матье ускорил шаг и с раздражением подумал: «Так или иначе, нам нечего было сказать друг другу». Он вытащил из кармана зеленую открытку: «Она из Мадрида, но адресована явно не ему. Вероятно, кто-то ему ее дал. Перед тем как подарить, он много раз потрогал ее – еще бы, она пришла из Мадрида! На его физиономии было написано странное волнение». Матье, в свою очередь, на ходу посмотрел на марку, затем опустил картонный прямоугольник в карман. Раздался гудок локомотива, и Матье подумал: «Я уже старик».

      Было без двадцати пяти одиннадцать; Матье пришел раньше условленного срока. Он прошагал, не останавливаясь и даже не поворачивая головы, мимо маленького голубого домика. И все же искоса посмотрел на него: все окна были темны, кроме окна мадам Дюффе. Марсель еще не успела открыть входную дверь. Она сейчас склонялась над матерью и грубыми мужскими движениями устраивала ее в большой кровати с балдахином. Матье был мрачен, он думал: «Пятьсот франков, а ведь надо дотянуть до двадцать девятого, это по тридцать франков в день, даже меньше. Как я управлюсь?» Он повернул и пошел обратно.

      В комнате мадам Дюффе свет погас. Через какое-то время осветилось окно Марсель; Матье пересек мостовую, прошел мимо бакалейной лавки, стараясь не скрипеть новенькими подошвами. Дверь была приоткрыта; он слегка толкнул ее, она скрипнула: «В среду принесу масленку и смажу петли». Он вошел, закрыл дверь, в темноте разулся. Ступеньки слегка поскрипывали: Матье осторожно поднялся по лестнице, держа в руках туфли; он нащупывал каждую ступеньку ногой, прежде чем стать на нее. «Какой фарс», – подумал он.

      Марсель открыла дверь раньше, чем он добрался до площадки. Розовый, пахнущий ирисом пар просочился из комнаты и распространился по лестнице. Марсель была в зеленой рубашке. Матье увидел просвечивавшую сквозь нее нежную и массивную окружность ее бедер. Он вошел; ему всегда казалось, что он входит в раковину. Марсель заперла дверь на ключ. Матье направился к большому шкафу, встроенному в стену, открыл его и поставил туда свои туфли, потом посмотрел на Марсель и почуял что-то неладное.

      – Что-нибудь не так? – тихо спросил он.

      – Нет, все в порядке, – тихо отозвалась Марсель, – а у тебя?

      – Все в норме.

      Он поцеловал ее в шею и в губы. Шея пахла амброй, а губы – обыкновенным дешевым табаком. Пока Матье раздевался, Марсель присела на край кровати и рассматривала