Холодные берега. Сергей Лукьяненко

сказал я. – Снова я твой должник.

      Мальчик посмотрел на собаку. Попросил:

      – Дай палаш, Ильмар.

      Я подошел, протянул ему оружие. Марк нагнулся и одним взмахом перерубил собаке горло.

      Правильно. Пес еще жив, просто оцепенел от боли. Нечего ему мучиться. Он-то не виноват.

      С голыми руками я пошел к стражнику. Тот отчаянным усилием перевернулся на бок. Посмотрел на меня, скривился в злой ухмылке… и поднял руку с короткой трубочкой.

      Нет, это был не пулевик. Ракета сигнальная. С самозапалом. Стражник последним усилием сжал трубку, и в небо с воем взмыла огненная стрела. У меня все внутри похолодело – я запрокинул голову и увидел, как над городом расцвела алая звезда. Ракета визжала еще секунд пять, потом разорвалась красивым карнавальным дождем.

      Я нагнулся над стражником, оперся на одно колено, с запоздалым ужасом понимая, что подожди он, пока я приближусь, да направь ракету мне в живот – все. Отбегался бы Ильмар. Стал бы не Скользким, а Жареным.

      Видно, и впрямь он был хорошим стражником. Предпочел не с убийцей своим поквитаться, а сигнал подать.

      – Конец тебе, душегуб, – прошептал стражник. – Линкор завтра в гавань входит… десант высокородный весь остров прочешет. Нахлебаешься кровушки…

      – Не ври перед смертью, – сказал я, чувствуя противный холодок по хребту. – Ради двух каторжников аристократ зад от кресла не подымет…

      Стражник осклабился жуткой предсмертной ухмылкой и закрыл глаза.

      Вот тебе и восьмой из дюжины, Ильмар. Видишь, как Искупитель с небес грустно смотрит? Скоро он вздохнет, да и отвернется…

      – Если Серые Жилеты за остров возьмутся, тут мышиной норы неучтенной не останется, – сказал Марк из-за спины.

      Я повернулся:

      – Ты что, веришь ему? Орлы мух не ловят, преторианцы за каторжниками не охотятся!

      – А что еще за линкор с десантом? – Мальчишка остался невозмутимым. – Серебряные Пики на Кавказе, хану руссийскому помогают…

      Я вспомнил собачий прыжок и невольно вздрогнул.

      – Золотые Подковы – в столице, Медные Шлемы из Лондона не выведены, неспокойно там. Только Серые Жилеты и остаются.

      О лучших преторианских частях Дома Марк рассуждал с такой небрежностью, как я мог бы вспоминать подружек, сидя за кружкой пива в кабаке. Галина на юг поехала, Джуди опять замуж вышла, Натали болеет, одна только толстушка Мари готова Ильмара утешить…

      – Да не станут аристократы…

      Я замолчал. Марк смотрел мне в глаза – виновато и безнадежно. Он тоже понимал, что такое Серые Жилеты – не щеголи для парадов и почетных караулов, вроде Золотых Подков, а подлинная боевая сила Дома, каждый со Словом, каждый с пулевиком, пороху понюхавшие, кровушки попившие, и в огонь и в воду готовые, не ради денег – что им, высокородным, деньги, – ради славы…

      Может быть, Марк понимал это лучше меня.

      – Чего ты натворил, парень? – спросил я.

      – Вор я, Ильмар Скользкий. Вор, как и ты. Только то, что я украл, дорого