С тобой? Никогда!. Лена Сокол

Может, он шутил?

      – Поехали! – Он протянул мне руку.

      Как сказать ему, что если я встану, то покачусь вниз по дороге, сбивая людей, коляски с детьми, деревья и лотки с мороженым?

      – Я боюсь…

      – Со мной можешь ничего не бояться! – Он решительно протянул и вторую руку.

      Кто-то хихикнул. Я обернулась: две тощие селедки моего возраста на соседней скамейке надевали ролики, без стеснения поглядывая на нас.

      «Ну и смейтесь!» – решила я.

      Ухватилась за ладони Ярика и решительно встала.

      – Ой! – Я неловко покачнулась.

      – Не бойся! – Он сжал мои руки крепче.

      Отъехал назад и легонько потянул меня за собой.

      – Ай! Ай-ай-ай-ай… – пропищала я тихо-тихо.

      И поняла, что… еду за ним! Еду! Он катил меня осторожно. Смотрел прямо в глаза. И, черт возьми, опять улыбался! Ну нельзя же так! Когда я еду, раскорячившись, вспотевшая, с выпученными от страха глазами, в распахнутой куртке, глотая ветер открытым ртом, вот так нагло, обаятельно и весело улыбаться нельзя!

      – Ты едешь, Дашка! Едешь! – рассмеялся он.

      И мне хотелось плакать от счастья.

      Теперь Ярик держал меня за одну руку и ехал рядом. Селедки больше не смеялись, они остались где-то позади. А я не спеша катилась по широкой дороге, улыбаясь первым щедрым солнечным лучам. И больше не чувствовала себя неуклюжей коровой. И мы держались за руки!

      И какое-то детское чувство накрывало меня с головой: он мальчик, я девочка, между нами происходит что-то необыкновенное. Стоит ему посмотреть на меня – и щеки вспыхивают, сердце стучит в два раза быстрее, а планета замедляется и пропускает один оборот вокруг своей оси. Возможно, я немного преувеличиваю, но притяжение уже не действует. Мы в облаках!

      – Значит, ты станешь музыкантом? – спросила я Ярослава, когда мы остановились у какого-то киоска, сделав огромный круг по парку.

      Было так жарко, что хотелось скинуть куртку и упасть на едва проклюнувшуюся из-под земли и снега зеленую травку.

      – Да! – кивнул он, боясь отпускать меня, чтобы я не потеряла равновесие и не грохнулась на асфальт.

      – Так и вижу тебя за старинным роялем в большой столичной консерватории! – призналась я. – Клавиши оживают под твоими пальцами, зал сначала замирает, а потом отчаянно аплодирует. Ты – виртуоз, талантливый импровизатор, лауреат множества музыкальных премий и желанный гость на любом концерте. Ух!

      Ярик удивленно заморгал:

      – Говоришь как мой отец.

      – У тебя точно все получится. – Я покрепче вцепилась в него пальцами и чуть не задохнулась, едва он подъехал ближе. – Я слышала, как ты играешь, и могу заверить: это божественно. Особенно вот эта мелодия: па-а-ам, пам, пам, па-пам, па-па-па-пам! Пам па-а-аам!

      Наверное, вышло не очень похоже, потому что он нахмурился.

      – Это моя мелодия, – его голос даже похолодел, – я сам ее написал.

      – Правда?! – Мне хотелось обнять его, хотя бы взглядом. – Она же крутая! Сумасшедшая, яркая… Офигенная!

      – Думаешь? – словно не верил Ярик.

      – Точно тебе говорю.

      Я