С тобой? Никогда!. Лена Сокол

быть как все и больше не стыдиться, покупая трусы, на которые уходило больше ткани, чем на Янкины юбки.

      Мне не хотелось краснеть, отправляясь в мужской отдел, чтобы выбрать футболку по размеру, не хотелось, чтобы брюки стирались между ног от ходьбы. Я мечтала носить шорты и платья, хотела выйти на солнечный свет, а не прятаться в полутьме, скрывавшей мои недостатки. Мечтала надеть что-то яркого цвета, а не надоевшее черного, который был лучшей маскировкой моих складок и округлостей.

      Мечтала покупать одежду в ближайшем универмаге, как все нормальные люди, а не носить сшитое бабушкой.

      – Они считают своим долгом убедить меня, что я хуже! Я для них человек второго сорта!

      – Булоч… – бабуля запнулась на полуслове, – Дашенька…

      – Все, больше не буду есть! Не хочу! – отмахнулась я.

      – Но ведь совсем не есть нельзя. – Она присела рядом и погладила мое запястье.

      Я отдернула руку:

      – Можно!

      – Язву заработаешь. Нужно несколько раз в день, но понемногу. Давай хотя бы так, ладно?

      Я вскочила, забрала у нее ложку, выловила из кастрюли маленький кусочек морковки, четвертинку картофелины и села обратно за стол. Совсем не есть у меня и так не получилось бы.

      – Не слушала бы ты их, Дашуль, – огорченно произнесла бабуля.

      – Легко сказать! – Я сунула в рот морковку, прожевала и проглотила. – Мне стыдно ходить в школу. Они все на меня пялятся. Смеются! Я больше туда не пойду!

      Проглотила картофелину, не жуя. Вскочила, налила стакан воды, выпила – так, кажется, учат в передачах про здоровье?

      – Ну и пусть смеются. Они глупые. Только недалекий человек смеется над чужими недостатками.

      Есть захотелось еще сильнее. А при взгляде на мясо у меня даже закружилась голова.

      – Это все ты виновата! Ты! – Слезы покатились большими горячими горошинами по щекам. – Ты меня сделала такой! И твои блинчики, супы и пироги!

      Бабушка поникла, побледнела. На ее лице было столько растерянности, вины, удивления, но я думала только о своей обиде. А еще о том, что ужасно хочу накинуться на рагу и стрескать его все за обе щеки. Но не могу.

      Топнув ногой, я убежала в свою комнату. Бросилась на кровать лицом вниз и разрыдалась. Почему я такая? За что мне это? Почему другие девчонки как лебеди, а я… слон! Неуклюжая, огромная, неповоротливая. Жирная. Это слово горело на мне клеймом.

      Разве можно быть собой, когда так выглядишь? Искренне улыбаться и надеяться, что когда-то будешь счастливой? Жить, осознавая, что внутри ты такая же, как они, тростиночка? Просто внутренняя стройная и легкая Даша почему-то обросла горой жира, за которой ее настоящую никто и не видит.

      И, конечно, я зря обидела бабушку, ведь она всегда хотела как лучше: радовать меня, заменить мне маму, окружить заботой. А вместо благодарности я взяла и выплеснула на нее весь свой гнев.

      – Все будет хорошо, моя девочка, – раздалось над ухом, когда я почти уже успокоилась. Бабушка села на кровать и погладила меня по спине. Ее рука дрожала. – На самом деле неважно, как ты выглядишь. Важно, что чувствуешь. Если принимаешь