Жизнь, которую мы потеряли. Аллен Эскенс

Карла Айверсона увезли в участок для допроса. Айверсон жил по соседству с Кристал Хаген, и именно ему принадлежал сарай, где нашли тело девушки.

      Рядом со статьей я увидел фотографию двух офицеров полиции, арестовавших босого Карла Айверсона. С помощью кнопок на аппарате для микрофильмов я увеличил фотографию. В отличие от Айверсона, которого конвоировали в одной футболке и джинсах, полицейские были в куртках и перчатках. Полицейский в форме устремил взгляд на кого-то позади фотографа. Судя по печальному выражению его глаз, я предположил, что он смотрит на родственников Кристал Хаген, наблюдавших за арестом монстра, который убил их дочь и сжег ее тело. Полицейский в штатском приоткрыл рот, слегка искривив губы, словно он кричал на Карла Айверсона.

      Из всей этой троицы только Карл Айверсон смотрел в объектив камеры. Не знаю, что я рассчитывал прочесть на его лице. Как должен держаться человек, совершивший убийство? Гордо вышагивать мимо обгоревшего остова сарая с телом жертвы? Идти мимо руин с невозмутимым видом, будто он вышел в угловой магазин за молоком? Или дергаться, как свинья на веревке, от страха, зная, что его поймали, что он наслаждается последним глотком свободы, поскольку остаток жизни проведет за решеткой? Когда я вывел крупным планом лицо Карла Айверсона, в частности его устремленные на фотографа глаза, то не заметил ни гордости, ни напускного спокойствия, ни страха. Я увидел лишь замешательство.

      Глава 5

      Старые многоквартирные дома пропитаны особым запахом. Еще совсем маленьким я заметил, как он воздействует на людей, приходивших в квартиру моей мамы: они на секунду менялись в лице, когда гнилостный запах разложения ударял им прямо в лицо, морщили нос, моргали и вздергивали подбородок. В детстве я считал, что затхлостью пахнут все дома. Не ароматическими свечами или свежевыпеченным хлебом, а грязными кроссовками и немытой посудой. Однако, уже учась в школе, я начал смущенно отворачиваться всякий раз, когда кто-нибудь подходил к нашей двери. И тогда я поклялся себе, что, когда вырасту и обзаведусь собственной квартирой, там будет пахнуть старым деревом, а не старыми кошками.

      Но с моим скромным бюджетом это оказалось очень непросто. В доме на три квартиры, где я жил, был старинный подвал, который дышал сыростью даже через половые доски, наполняя здание едким запахом влажной земли, смешанным с вонью гниющего дерева. Вонь эта шибала в нос уже в холле, там, где были прикручены к стене наши почтовые ящики. По правую руку находилась лестница на второй этаж, по левую – дверь в квартиру на первом, где жила греческая семья Костас. Иногда из-под их двери просачивались густые ароматы щедро приправленной специями стряпни, которые, смешиваясь с амбре подвала, буквально валили с ног.

      Я старался содержать квартиру в порядке: раз в неделю пылесосил, мыл посуду после каждой еды и даже один раз вытер пыль. При этом я отнюдь не был помешанным на чистоте фриком. Просто я не хотел допустить, чтобы моя квартира пала жертвой присущего ей