Поцелуй, Карло!. Адриана Трижиани

улицу! Народ сбежится, будто конец света настал, обступит вас и станет глазеть.

      – А вы приготовьте нам ужин.

      – Ни за что, мистер Кастоне.

      – Даже когда мы назначим день свадьбы?

      – Даже тогда.

      – Я хочу, чтобы вы пришли на свадьбу.

      – Поглядим. – Это слово прозвучало как решительное «нет».

      – Вы никогда не ходите на наши торжества.

      – Я бы там неловко себя чувствовала.

      – Потому что вы цветная?

      Гортензия кивнула.

      – Вы всегда этим прикрываетесь, – сказал Ники.

      – А ты погляди на меня. Разве это не так? К тому же границы – это основа жизни. Распорядок и правила – основа дня. Структура имеет значение в трех сферах – в обществе, в архитектуре и в корсете. Все, что должно быть выстроено, нуждается в костях.

      – Я же не прошу вас выстроить мост через Мейн-Лайн, я прошу вас прийти ко мне на свадьбу.

      – И я сказала тебе, что не могу.

      – Я считаю вас членом моей семьи.

      – Ну… это не так.

      Ники рассмеялся:

      – Умеете вы разбить сердце.

      – Умела когда-то, – вздохнула она. – Я не понаслышке знаю о романах и свадьбах. Я не останусь в стороне от твоей свадьбы только из-за цвета кожи, хотя это существенный резон. И не потому что ты католик, а я – нет, хотя и это могло бы стать причиной.

      – А из-за чего же тогда, миссис Муни?

      – Не скажу.

      – Почему?

      – Я хожу на свадьбы только тогда, когда уверена, что этот брак – на всю жизнь.

      Лицо Ники вытянулось. Помолчав минуту, он спросил.

      – Вам больно?

      – Почему ты спрашиваешь? – Гортензия посмотрела на свои туфли.

      – Мне кажется, вы испытываете ужасную боль, иначе ни за что не стали бы портить мне настроение. Знай я вас чуточку хуже, я бы подумал, что вы не желаете мне счастья.

      Ники скатал салфетку, смел крошки, обмахнул стол салфеткой и убрал ее в пакет из-под ланча.

      Гортензия видела перед собой не взрослого мужчину, а мальчика, которого она знала с самого детства. Из всего выводка Палаццини Ники Кастоне был ее любимчиком, хотя никто никогда не просил ее выбирать. Она вздохнула.

      – Конечно, нет. Прости меня. Мне что-то неймется в последнее время, сама не знаю, отчего это, все просто из рук валится. Какая-то хворь напала. Нежданно-негаданно, прямо как бурсит на мой сорок второй день рождения. Если хочешь знать, болит все. Такой уж у меня возраст. Наверное, лучше не стоит делиться со мной хорошими новостями, потому что я найду способ распустить их, ниточка за ниточкой, пока у тебя вместо целого ярда прекрасного шелка не останется только ветхая тряпица. Такая уж я. Я слишком много видела и слишком много знаю, так что слегка очерствела, похоже.

      – Самую малость, – тихо сказал Ники.

      – Любовь… знаешь, любовь – это хрупкая романтическая мечта, странствие двоих в утлой лодочке. Вы отправляетесь в плавание, когда на море тишь, а позднее оно начинает бурлить, поднимается ветер, шторм швыряет вас, и вы понимаете, что в лодке большая дыра, которую вы не заметили раньше,