Дни нашей войны, или В поисках чудовищ. Тат твам аси. олег васанта

шляпу, на темные пряди из остатков распущенной пряжи, худой абрис несуществующего лица, обтянутый прорванной тут и там мешковиной…

      – Не так пристально, – добавил он.

      И вдруг, то ли тень от шляпы по другому легла на его бутафорское лицо, то ли девочка впервые по-настоящему ощутила на себе этот внимательный безликий взгляд, увидела эти развивающиеся пряди, грубые нити мешковины там, где должны были быть…

      По ее спине пробежали мурашки, а от низких серых туч словно повеяло неожиданным холодом…

      – Прости, – сказало ей пугало, – я не хотел.

      – Я ведь… сама попросила, – сделав над собой некоторое усилие, ответила девочка.

      Словно только что проснувшись, она обхватила себя за озябшие плечи и теперь почему-то избегала смотреть на него.

      – Сейчас… тебе лучше уйти, вот-вот пойдет дождь, – мягко сказало ей пугало.

      Едва заметно кивнув ему на прощание, и не посмотрев больше в лицо, девочка ушла…

      Проходят годы. Повзрослевшая девушка начинает встречается с молодыми людьми, выходит замуж и вскоре переезжает жить в город.

      Но однажды кое-что происходит. Уставшая молодая женщина возвращается с работы домой и вдруг, когда она проходит мимо стеклянной витрины магазина, ей на миг кажется, что она замечает в ней отражение своего забытого друга – распятый на перекладине худой силуэт в черной шляпе. Вздрогнув от неожиданности, она вглядывается пристальнее и понимает, что ошиблась – посреди магазина стоит незаконченный манекен, одна из девушек-продавщиц как раз обматывает его шею шарфом.

      Сделав несколько шагов, героиня вдруг останавливается прямо среди спешащих по своим делам нервных прохожих, проезжающих мимо гудящих автомобилей и закрывает глаза.

      – Забери меня отсюда… Я хочу исчезнуть… Просто исчезнуть, – неожиданно для себя молит она кого-то и вдруг понимает, что это и есть правда. Она идет домой, не замечая происходящего вокруг, думая лишь о том, чтобы вернуться обратно, разыскать старое пугало и попросить его, чтобы оно напугало ее как тогда, в далеком детстве. Или даже сильнее, так чтобы…

      На этом рассказ обрывается. Я откладываю книгу и лежу, закинув руки за голову и глядя в пространство. Странный рассказ. Хотя почему-то мне кажется, что я отчасти, может быть по своему, понимаю его героиню. Иногда до боли хочется чего-то… другого… подлинного… Может быть, когда я пробегал по кольям забора, я тоже хотел испытать что-то вроде этого притягательного страха… ощущения тонкой грани?.. Пересечешь ее… и все.

      Хотя, почему это так? Казалось бы, что хорошего в том, чтобы сгинуть без следа? Но… что если мы незаметно для себя, помним что-то еще, что-то важное?.. Тут мне почему-то вдруг вообразилась Идун, бесстрашно ступающая на доску, лежащую между двумя крышами. Ее подростковые плечи под тонкой тканью черного свитера… теребимые ветром волосы, тротуар далеко-далеко внизу…

      Очень