Звёзды в сточной канаве. Андрей Бешлык

моего первого дня в больнице вся курилка бурлила. Но я остался безучастным и к этому событию. Это потом, когда я уже выздоровел, я с интересом искал упоминание этого события в криминальных хрониках. А сейчас просто смотрел на то, что решётка на окнах открыта, и медперсонал носится, как в ж**у ужаленный, с криками: «Сбежал! Сбежал!» Какой-то неугомонный малолетка, взломав замок на оконной решётке, прыгнул со второго этажа и дал дёру.

      А мне некуда бежать. От себя не убежишь.

      Следующий день, понедельник пятого мая, я дочитывал роман Стругацких, потому что не знал, согласятся ли мать и врачи оставить меня на полный курс, или уже завтра придётся выписываться домой.

      Несколько лет назад меня приводила в ужас перспектива встать на учёт в наркологическом диспансере. Теперь мне была приятна и мила возможность запереться изнутри в клетке от проблем и тревог, которые неизбежно на меня навалятся по выходе из этих стен, пропитанных больничным запахом.

      Но даже если выписываться завтра, тот факт, что у меня есть возможность спокойно и безмятежно поспать хотя бы одну ночь, вызывал у меня иллюзию защищённости. Как у эмбриона в материнской утробе. Вот бы снова залезть в материнскую утробу, чтобы заново родиться и изменить хоть что-нибудь в моей навек загубленной судьбе. А коли это невозможно, так хотя бы отсрочить час расплаты, когда мне придётся отвечать за свои проступки, хотя бы на один день.

      Есть даже песня такая:

      «С утра есть иллюзия, что всё не так уж плохо –

      С утра ещё есть сказка со счастливым концом».

      Наступило утро, и суровая реальность взяла своё – завтрашний день, о котором я желал, чтобы он никогда не наступил, оказался рядом со мной, здесь и сейчас.

      В назначенный час у кабинета заведующего вторым отделением стояла мать.

      – Ну что? Будешь становиться на учёт или готов выйти на работу? Посуточно я больше тебя держать не смогу – нет больше денег за великовозрастного обалдуя платить.

      Я артистично подыграл себе, усилив остаточные явления в виде лёгкого дрожания рук:

      – Какая, ёлки-палки, работа, когда меня ещё всего ломает?? На полный курс, так на полный курс – куда я нафиг денусь с подводной лодки.

      На самом деле, на выходе из запоя не так страшно физическое страдание организма, как полная апатия и абсолютное нежелание жить. Так и мне хотелось забраться под одеяло с головой, чтобы не видеть никого и ничего. А ещё лучше, исхитриться заткнуть одеяло за кровать герметично и задохнуться от нехватки воздуха, но это уже из области антинаучной фантастики.

      Мать же, наоборот, всеми силами старалась вернуть меня в реальный мир, рассказывая о том, что там происходит:

      – Твой портфель с договором, привезённым из Вильнюса, нашли. Поэтому твой директор тебя пока ещё не увольняет, а думает, оставить в коллективе или заменить, но окончательное решение ещё не принято. Позвони ему по возможности, объясни ситуацию. Быть может, он ещё простит тебя и позволит искупить свою виду ударным трудом…

      – Ага,