Что память сохранила. Воспоминания. Леонид Селезнев

Финляндии и должны были достичь ее территории минут через 5–10. Обреченных щук мы выловили, пришли домой. Кто-то уже сообщил, что началась война с Германией. Отец среагировал своеобразно: он сказал, что Гитлер допустил большую ошибку, напав на Советский Союз, и что немецкие рабочие выступят на стороне социалистического государства. К сожалению, так думал не только он.

      Не помню, сразу или чуть позже, мы погрузились в полуторку и поехали в город. Дело было вечером, по обочинам шли призывники. Вид у них был неприглядный. Из того, что нашлось в доме, они надели самое старое, поношенное, уже практически непригодное, ведь свои вещи они должны были сдать и взамен получить форму. Сами новобранцы выглядели печальными, угрюмыми, как будто знали, что большинство из них не вернется с войны. Еще вчера они о фронте и не помышляли, а занимались повседневными делами.

      Мама очень обрадовалась, что отца не возьмут в армию: он был «белобилетник» из-за близорукости, а проще «негодяй» (то есть негодный к военной службе). На работе ему сказали, что он будет выполнять прежние обязанности (по строительству оборонных сооружений).

      В первые месяцы войны мы были заняты подготовкой к эвакуации: власти считали, что всех детей надо вывезти из города. Отцу выделили на работе полуторку, которая должна была нас эвакуировать. Мы решили, что лучше ехать к дедушке, Ивану Степановичу, который тогда заведывал нефтебазой в Пестово на востоке Новгородской области. Путь был недалеким – около 250 километров.

      В Пестово ехали по проселочным дорогам и глухим деревням, боялись немецких самолетов. Но когда приехали, дедушка сказал нам, что Пестово – крупный железнодорожный узел, и потому немцы будут его непременно бомбить. Вскоре так и произошло. Дедушка радел за дочь с внуками и отправил нас вниз по Мологе в Устюжну, где не было железной дороги.

      В Устюжне нас поместили в большой двухэтажный дом на левом берегу реки. Хозяйка была недовольна вторжением, что и показывала постоянно: спали мы на полу на веранде, но не мерзли (благо было лето). Хозяйка следила за ходом военных действий и на вывешенной на стене большой карте с удовольствием расставляла флажки в направлении на восток, приговаривая: «Вот немцы придут и вышвырнут вас».

      В конце августа в Устюжну неожиданно приехал отец. Его послали в очередную командировку на «старую границу», а он завернул к нам. Отцу очень не понравилось, как мы устроились, и он решил отвезти нас домой: «Ленинград все равно не сдадим!» Вместились кое-как в маленькую легковушку и поехали по проселку домой, все-таки попав под бомбежку около Чудова, рядом со станцией. Так мы прорвались в практически уже осажденный Ленинград. Но настоящие бомбежки ждали нас в городе.

      8 сентября (эта дата установлена в истории блокады точно) мы с дворовым другом Валькой Птичкиным пошли погулять, а заодно и покататься на американских горках (они были построены вдоль Кронверкского протока – чтобы было страшнее). Когда мы летали на тележках вверх-вниз, раздался сигнал воздушной