Обратная перспектива. Михаил Устинов

реку стояли, поодаль друг от друга, несколько изб. За ними и далеко в стороны темнел лес.

      – Не верится, что там она попадает в город – парапеты, мосты…

      – А там как некрасиво. – Вправо над водой громоздилась арка портального крана.

      – Что? – переспросил он, засмотревшись в прошлое: излучина реки, зелень плотно прикрывает этот песчаный мыс вокруг и сверху – укромный от прохожих глаз клочок берега и жизни. И песок, теплый под ладонью, и белая ночь с линялым диском луны, долгая, тогда казалось – бесконечная.

      – Ты не слушаешь?

      – Да-да, – спохватился он. – Конечно, дам тебе развод.

      – Вот, намочил, наверно, – сказала женщина почти одновременно с ним, опустив взгляд на его туфли. – Говорила надеть на платформе.

      – Ты же знаешь, не умею ездить в тех. Ты довольна?

      – Довольна, да, – усмехнулась она углом рта. – Зачем, зачем еще эти мучения!

      Она ступила к воде. Мужчина нагнал и, притянув ее за плечи, коснулся губами струнки пробора, а потом легонько подул.

      – Соринка? – Она запрокинула голову.

      – Бревно… Прости, снова я начал. – Он плотно провел по лицу ладонью.

      В разрыв облаков пролилось низкое солнце. Мир за рекой и вокруг просветлел, прояснел и словно свернулся – как одна большая, но хорошо знакомая комната.

      – Сестре там будет трудно одной.

      Мужчина обломил ветку и стал обрывать листья, один за другим, по одному.

      – Она могла бы и не ехать.

      – Нет, не могла! Ты сам отлично понимаешь.

      – Ничего я уже не понимаю. Шегги!

      Оторвав последний лист, он размахнулся и бросил черенок вдоль берега. Ветка была легкой и далеко не улетела. Спаниель в мах добежал до нее, схватил зубами и, обогнув большой плоский камень, вернулся к хозяину. Но отдавать не хотел, а подползал на брюхе и снова отскакивал, зазывая играть. Мужчина опустился на корточки и почесал у него за ухом. Пес повалился на песок, подставляя пальцам широкую грудь.

      – Как же нам не проявить самоотверженность, да, Шегги?

      – Ну что ты говоришь, – произнесла она безразлично и устало, и мужчина не смог остановиться:

      – Еще бы, из любви к ближнему, – глянул он снизу вверх. – Только странно ты трактуешь слово «ближний». Те, кто рядом, они как-нибудь стерпят широту твоей отзывчивости. Перетопчутся, – с мучительным удовольствием выговорил он.

      – Неужели ты все хочешь зачеркнуть?

      – А неужели, ты думаешь, я не вижу, отчего все это: и нежелание выйти вот сюда, и там, перед несчастной канавой, – да вообще? Ты уже зачеркнула, уже улетаешь, пошел на взлет наш самолет! – Он скрылся лицом в ладони.

      – Ну прости, – Женщина опустилась рядом и отвела его руки. – Просто решила – пусть сейчас, раз суждено. А так… и знать, что ничего этого скоро не станет…

      Она дотронулась до его щеки. Он забрал ее руку, вычитывая предначертания жизненных линий, а потом долго поцеловал в углубление ладони. Из кустов раздался писк, хлопанье крыльев, и выскочил пес с птицей в зубах. Две другие, шумно вспорхнув, летели низко над рекой