Театр Глобус. Андрей Феликсович Гальцев

Петровны в лице тревога.

      – Откуда его "выпустили"?

      – В двух словах не расскажешь.

      – Неужели из полиции?!

      – Ладно, я побегу. Извини, даже не спросил, как ты себя чувствуешь.

      – По-разному, – посмотрела на него с каким-то подозрением.

      Из её организма некогда появился – ужас, как из норы! – непонятный мужчина с тяжёлыми плечами в клетчатой рубашке. Да и зачем? – думала она с безответным удивлением.

      Сын теперь тоже ищет ответ на этот вопрос.

      Родить ребёнка лукавой женщине плохо ещё и потому, что от него не скроешь свою жизнь: ребёнок – это глазастый судья. Пристрастный и неправедный судья, – по оценке Маргариты Петровны. Остальных людей она всегда обманывала, априори полагая, что они глупей, чей она.

      С возрастом в нём стали ярче проявляться чёрточки отца: он так же покачивал головой, будто говорил сам с собою, так же смотрел на неё с печалью. Общий ландшафт лица был тот же, и светлая щетина…

      – Извини, мне надо торопиться, – он поднял узел и шагнул на выход.

      – Ты же хотел оставить…

      – Знаешь, там вещи Дола, я лучше отнесу ему.

      – Ну что ж, раз ты спешишь, я желаю тебе всего доброго. Главное – побольше добрых и чистых помыслов!

      И в спину громко прошептала: "Из полиции выпустили! Господи! Зачем же туда попадать?!"

      Часть 3. Дурдом

      Глава 1. Визит к Долу

      После свидания с матерью он пытался расправить озябшую, сморщенную душу.

      Кричали мальчишки, гоняя звонкий мяч. Продавщица семечек, словно огромная белка, засыпала шелухой квадратный метр асфальта. Два бритоголовых парня с жилистыми шеями и волчьими глазами вышли из подъезда и двинулись куда-то, ведомые гормонами и голодной скукой.

      Как рыбак, несущий улов своих дней, Крат горбато брёл по знакомым наизусть улочкам к дому Дола. Ради освежения глаз он, как всегда, посматривал в небо, где взор его путался в проводах. Между домами много чего висело с тем или иным провисом: кабель-ТВ, кабель-банк; кабель-клиника, провода обратной связи (для торговых заявок); кабель приятных и лечебных ароматов и прочее. Также на стенах и крышах торчат приёмные тарелки – уши зданий, блюда для манны небесной.

      Над домами пролетел маленький частный вертолёт, раскрашенный под осу. "Скоро неба не увидишь", – проворчал Крат.

      Приближаясь к жилищу Дола, он всё больше волновался, вспоминая странный голос товарища.

      На стене подъезда долгие годы выцветают слова, написанные красным фломастером. "Курим, пьём и материмся и собой за то гордимся". Дол не признавался в том, что это его стихосложение. В подъезде пахло детством – кошачьей мочой с прибавкой человеческой. Кажется, эхо вот-вот вернёт их голоса и прыжки по ступеням. Бабушка-самогонщица с первого этажа недавно всё-таки умерла. Дол тогда заплакал и назвал её второй матерью, которая вспоила его более правильным молоком. От её пойла у самых крепких людей ныла печень, в глазах стоял туман и язык произносил не то, что хотел сказать хозяин языка, однако всё это есть "ничтожная чепуха по меркам нашего героического времени", –