Театр Глобус. Андрей Феликсович Гальцев

у него квартиру. Юную маму не могли услать на трудную работу по институтскому распределению. Преступницам, которые до суда успевали зачать ребёнка, светил не реальный срок, но условный или отложенный. Отцов обязывали, вплоть до привлечения к уголовной ответственности, выплачивать женщинам алименты на содержание ребёнка, словно природа возложила ответственность за деторождение на мужчин. К тому же получалось так, что общество половую близость оценивает непременно как платную услугу, которую женщина оказывает, а мужчина оплачивает. В некоторых городах правящая партия поощряла женщину, родившую нового избирателя, денежной суммой. В подобные симпатии к материнству рядился всего лишь страх руководителей остаться без населения. С кого же тогда взимать налоги, кто пойдёт голосовать, кем заполнить массовки и праздничные площади? Кроме того, любому значительному лицу трудно будет ощущать себя значительным в отсутствие народонаселения. На кого же поглядывать через тёмное стекло машины? На фоне кого гордиться собой? И что такое богатство, если нет бедности? Гордость – болезнь диалектическая, ей нужны сравнения.

      Матери обоих друзей произвели их на свет ради социальных выгод и льгот. Получили они их или нет, Крат и Дол не знали, да и бестактно было бы спрашивать. В самом раннем, ещё неразумном детстве Крат жил с папой, но потом она забрала его к себе… потому что дом шёл под снос, и она прописала Кратика в своей комнатке, чтобы получить хорошую новую квартиру, – так потом объяснили ему знающие люди.

      В общем, отцы у ребят не сохранились. Папа Крата после того, как лишился сына, куда-то уехал, неизвестно… Отец Дола погиб на чьих-то поминках сразу после того, как стал отцом. Ни та, ни другая мать их не поминали, величая предателями. "Но вдруг он был прекрасным и мудрым человеком?" – мечтал о своём отце Крат. И осекался: вряд ли мудрецы поддаются детородному соблазну. И прекрасным его отец, если верить зеркалу, тоже был вряд ли.

      Крат и Дол росли по соседству. Дол был с детства размашист, непрочно стоял на ногах; когда играли в футбол, бил по мячу наотмашь, часто промахивался и падал. Рановато начал прикладываться к бутылке. В 14 лет попал в дурную компанию. Крат силой отбил его у шпаны и подговорил поступать в театральное училище. Дол был податлив на уговоры, в нём до сих пор главное чувство – компанейство.

      Однажды, это было почти на днях, Крат увидел спящего на улице Дола. Тот сидел на скамейке не совсем один: прозрачный призрак сидел рядом с ним, и Дол привалился к его плечу. Должно быть, ему снилось, что он сидит бок о бок с товарищем где-нибудь на деревенской свадьбе или перед военкоматом.

      В юности они часто ссорились. Дол не отличался верной дружбой. Был импульсивен и шаток, на что Крат досадовал. У них сильно различались натуры. И с тех пор мало что изменилось. Дол и сейчас не терпит одиночества, склонен к панибратству и самозабвению в каком-либо игровом или нетрезвом времяпровождении.

      Крат, напротив, отличается в общении преувеличенной ответственностью и деликатностью, поэтому предпочитает необременительное