Театр Глобус. Андрей Феликсович Гальцев

на лестницу. Но оказалась, что это другая лестница, и она вела не вверх, как он ожидал, а глубже вниз. Крат спустился на несколько ступеней и передумал: лестница слишком круто ввинчивалась в кромешную тьму.

      Он встревожился и пошёл по коридору скорым шагом. Где же та лестница, по которой он с Лидочкой сюда спустился?! Наконец она отыскалась, при этом охват подвального коридора оказался огромным, как стадион.

      Крат поднялся на человеческий уровень и, заслышав голоса, притаился за кулисой. На сцене беседовали Дупа и заместитель прокурора. Дупа включил свой запасной говорок – томно скрипучий, с длиннотами и мычанием; излетевшие слова провожал воздушными поцелуями, желая вкусно и важно поделиться своим мыслеварением.

      – Изучим пулю и отверстие, сопоставим пальчики на рукоятке и на руке… – ответил зампрок.

      – Видишь ли, этот актёр, Долговязый, исполнял свою роль в перчатках, так что пальчиков не отыщите, – заметил Дупа.

      – Ты уверен, что это он? И какой у него мотив? Они живут на разных этажах общества. А может, случайность …или заказ? Ваш миниатюрный Рубенс кому-нибудь пересёк дорогу? – рассуждал зампрок.

      – Ну, это у него запросто, – с весёлой трещинкой в голосе отреагировал Дупа. – Что ни день, то пересекает. С виду тихоня, а в делах дерзкий.

      – Ты так выражаешься, словно рад его гибели, – закинул удочку зампрок.

      – Отнюдь! Что ты! Не выдумывай! Для меня он был курицей, несущей золотые яйца. Кому другому – сущий крокодил, а для меня – курочка.

      – Старина, признайся, у тебя много врагов? – с искренним любопытством спросил зампрок.

      – Наличие врагов ни о чём не говорит. У Иисуса их было ещё больше, – голос Дупы стал радужным вследствие удовольствия от приведённого сравнения.

      Зампрок пресёк его удовольствие.

      – Ты сравнениями не жонглируй. Ты слово Бог произносишь с буквой к.

      – Я не сравниваю. Я лишь о том, что самый заядлый альтруист не лишён врагов.

      Зампрок покашлял, предупреждая собеседника о том, что завираться не следует. Дупа сигнал принял и пластично сменил тон.

      – Мы все на Земле порядочная дрянь, от нас даже галактики разбегаются.

      Крат слышал неравномерные шаги заместителя прокурора, который, должно быть, обходил койку. Они ещё что-то обсуждали невнятно. Потом опять донеслись разборчивые слова.

      – Совсем разные вещи. Духовность – это путь служения, а душевность это тёплые контакты с окружающей средой, – заметил зампрок.

      Дупа долго сопел. Он умел это делать по-особому, не на выдохе, как обыкновенные люди, а на вдохе – раскрывая ноздри, чтобы ощутить запах врага, или жертвы, или опасности. Крат угадывал его прикрытые веками и бегающие под веками глаза. Посопев, Дупа, признался:

      – Не думал, что ты на такие темы…

      – Приходится. Преступлений совершается много, и растёт их разнообразие, так что приходится размышлять о природе человека. Давай пройдёмся вокруг сцены, вон там позади.

      – Не стоит, – с отвращением произнёс Дупа. – Сплошная