Комплекс Росомахи. Марина Зосимкина

его столе сипло зазвонил, Колька недовольно хрюкнул, но

      трубку снял. Пока он отрывисто с кем-то переругивался, Егор решал, решал и

      решил, наконец. Раз уж Колька такой прямой и открытый, то и говорить с ним

      нужно прямо. Прямо, но аккуратно. Тем более, что Егор не придумал ничего

      остроумного на предмет, как лучше подъехать к щекотливой теме сугубого

      Колькиного интереса к чугунной антикварной чернильнице.

      Хозяин кабинета со стуком опустил телефонную трубку, потыкал в какие-то

      кнопки на аппарате и крикнул Марку, что его пока нет. Откинулся на спинку кресла

      и замер, пристально и без улыбки вперившись в Егора.

      Тогда Егор тоже откинулся на своем шатком стуле и, положив ногу на ногу, а

      локоть на стол, независимым, но, доверительным тоном произнес:

      – Николай, я к тебе как парламентер. Одна моя знакомая попала в странную

      историю. Даже, я бы сказал, в нелепую. А пути привели к тебе. Так вот, эта моя

      знакомая не понимает, зачем тебе понадобилось с ней встречаться и тем более не

      понимает, зачем ее нужно было тащить к тебе силой. Если причина в некой

      антикварной вещице, то эта вещь оказалась у нее на руках абсолютно случайно.

      Моя знакомая просит передать, что ничего интересного по этому поводу тебе

      сказать не может. А от себя хочу добавить: не пугай больше девочку, Коля, она

      точно ни при чем.

      Ревякин усмехнулся. Только глаза его отнюдь не смеялись, а смотрели цепко

      и холодно. Спросил неторопливо:

      – Значит, моих гвардейцев ты уделал?

      Егор кивнул, как бы удрученно.

      – А девчонка та тебе кто?

      – Никто она мне, Коля, случайная знакомая, – он развел руками. – Я с ней

      только вчера познакомился. Незадолго до… инцидента.

      – Придурка Самолетова тоже ты до припадка довел?

      – Кто это – Самолетов?

      – Да антиквар хренов.

      – Выходит, что опять я, – покаялся Егор.

      – И девчонка тебе просто случайная знакомая? А ты, значит, благородный

      рыцарь Ланцелот?

      – Не веришь?

      – Не верю.

      – А если я ее знаю давно и хорошо, это что-то меняет? – немного более

      резко, чем ему хотелось, поинтересовался Егор.

      – Конечно, дружок. Конечно, это кое-что меняет. Потому что, если ты, Жора,

      ее знаешь давно и хорошо, то, значит, ты в этом деле тоже участник и не случайно

      оказался рядом. Ловить я тогда ее перестану, а что хотел при встрече сказать ей,

      скажу тебе, и ты меня послушаешь.

      Взгляд его сделался совсем нехорошим, тон, которым Колян произнес

      последнюю фразу, тоже. И взгляд, и тон Егор выдержал с невозмутимостью

      ацтека.

      Колян, кажется, это оценил, хмыкнул. Потом выдвинул верхний ящик стола,

      извлек из него ту самую чернильницу. Поставил напротив Егора.

      – Этого, – сказал с нажимом он, – мало. Мало этого, Жора. Мне нужен весь

      набор и как можно скорее. Время не терпит.

      Егор