Чилимята. Любовь Николаевна Рогожина

ранимая. Просто красивая, мужики льнут, а ей надо же как-то защищаться…

      Решил Михаил жениться на Маньке. Поговорил с матерью. Анна отговаривала, просила погулять, не торопиться. Никаких уговоров не хотел слышать Михаил:

      – Засылай, сватов, мам…

      Анна поняла: не уговорить ей сына. И пошла… сватать. Жена Федора, тоже Мария, долго вспоминала:

      – Только что сказала мне: корову подои, как со стада придет…

      Я скоро. Я – ей: – А ты куда собралась, мам? А она в ответ:

      – Скоро я, сказала ж… Ай трудно подоить?

      – И все. Нет, чтобы посоветоваться… – сокрушалась Мария.

      Анна потому и не посоветовалась, что понимала: не разубедить Мишку, влюблен по уши. Сыграли скромную свадьбу, здесь же, в деревне… До сих пор сохранилась фотография: «скромная» невеста в фате отбирает у жениха бокал с вином…

      Анна всегда старалась ладить со снохами, помнила о своей нелегкой женской судьбе, о том, как не принимали ее в семье Григория, искали причины, чтобы помешать им быть вместе… Но знала она и другое: если хотят быть вместе, жить вместе, растить детей – все преодолеют, и будут вместе… Поэтому к выбору Михаила отнеслась сдержанно. Душа ее не лежала к Маньке-Кузярихе, что и говорить… Не о такой жене для Михаила мечтала Анна.

      – А можа, все и сладится у них… Вон он как к ней потянулся, как подсолнух к солнышку. Жалеет ее, значит… – размышляла Анна.

      Даже в мыслях своих не называла Анна это чувство любовью. Не было у нее такого слова в обиходе. А мысли Анны привычно текли, как весной текут ручьи по промытому руслу:

      – Слова не было, а чувство было… Все вместе, по согласию делали. Григорий не делил работу на «бабью» и «мужичью», жалел меня. Можа, и Миша такой будет, в отца…

      И не замечала Анна, как все лицо становилось мокрым от слез, то ли горьких от боли утраты, то ли радостных от воспоминаний о муже…

      Но насколько терпелива и сдержанна была Анна, настолько криклива и скандальна была новая сноха. Отношения не заладились сразу же. Михаил огорчился, но не сильно. Жить в деревне он не собирался, поэтому думал, что со временем стерпится – слюбится.

      – Потерпи, Мань, чай, мы не с матерью жить будем, одни…

      И увез молодую жену в Шумерлю, где уже работал сам. Работал он шофером, Маня устроилась в магазин уборщицей. Жили сначала в съемном частном домике, в малюсенькой комнатушке в шесть квадратных метров. Потихоньку накопили деньжат и купили засыпной

      домик, как раз неподалеку от магазина, где работала Маня. Чтобы полегче жилось, завели поросят, кур. Работая в магазине, Мария могла купить списанную крупу подешевле; Михаил, работая на машине, мог достать и привезти комбикорм. Поросята росли, как на дрожжах. Сдавали скотину на мясо, выручали деньги. Надо отдать Марии должное: она умела не только охальничать, но и трудиться. Причем делала и то и другое одинаково: с криками, с руганью, командуя мужем, а впоследствии и детьми так, как считала нужным.

      Своего первенца Михаил назвал Сашей. Через год родилась дочь. Ее в честь