Затаившееся во времени. Тысячелетняя тайна. Наталья Алексеевна Азимова

прикусила нижнюю губу, а после добавила: – но не на карте.

      – Что? – оторопел Джасфер. – Только что ты не могла понять, почему пошла в пустыню. Я не могу взять тебя с собой. За тобой приедут из Хариенты.

      – Я знаю. – Она была дико напряжена. – Знаю, но иначе не выйдет. По карте я все равно не смогу объяснить. Вот так вот… Нужно… ну, увидеть самой, понимаешь? Вот так вот не могу. Не поняв. Если в пустыне появилась еще одна граница, то это важнее, чем официальный прием у султана.

      – Воля твоя, – как‑то уж слишком просто согласился он, при этом мрачно оглядевшись по сторонам. – Но сейчас идем.

      Они двинулись обратно, по направлению к шатрам. А она шла рядом и тряслась, то ли от страха, то ли от холода.

      Глава 2. Утренний Лик

      Когда Лундес вернулась в палатку, ее все еще трясло. Она опустилась на кушетку, забралась на нее с ногами и накинула себе на плечи одеяло. Теплее не стало. Тогда она поднесла ладони ко рту, стала греть их своим дыханием. И голова пошла кругом. Сперва эльфийка подумала, что слишком много воздуха тратила на согревание рук, поэтому перестала делать это, затем закрыла глаза и медленно откинула голову назад, на спинку кушетки. Вначале было темно, как обычно бывает, когда опускаешь веки, но в следующий миг последовала вспышка перед глазами, а затем образы какого‑то города, холодного, пустого, серого, мокрого, словно после дождя. И все это как будто через толстые слои воды.

      – Это не имеет значения! – ворвался в ее образы раздраженный крик.

      Лундес встряхнула головой и раскрыла глаза. Кричал явно Джасфер, где‑то неподалеку от палатки, снаружи.

      – Имеет! Ты не понимаешь! И ведь навлек неприятности не только на свою голову! – ответил Кастаф.

      Потом Лундес различила звук пересыпающегося под ногами песка и наконец очередной возглас, только уже совсем рядом:

      – Ну почему все такие трусы?!

      Полы палатки резко отдернулись, и внутрь вместе с лунным светом проник Джасфер. Он мельком глянул на эльфийку, завернувшуюся в одеяла, а затем подошел к столу и потянулся к графину. Она проводила его мрачным взглядом, а он грубым движением поднес графин ко рту и стал жадно пить воду. Наверное, тишина могла продлиться и до конца той ночи, но Лундес тихо заметила:

      – Не все трусы.

      Он замер с графином. Вода стекала по его подбородку, и ей почему‑то вспомнился мокрый город. Она стала еще мрачнее, а он резко стер рукой ручеек c подбородка.

      – Неужели? – буркнул он, а затем демонстративно достал из‑за пояса ключ с границы и с глухим звуком опустил его на стол. – Раз не боишься, можешь любоваться. Все участники струсили, как четырехлетние дети. – Он отхлебнул воду с громким звуком и выдохнул: – Будь проклято все…

      Лундес сильнее сжала одеяло. Буквально закопалась в него, оставив только щель для глаз. Он наконец опустошил графин, поставил его на стол, взял ключ и обернулся к ней. И был несколько удивлен:

      – Холодно? – Кажется, он ненадолго вспомнил, что она