Вера. Елена Крюкова

медвежьи двери.

      Север. Звезды

      Как белые кости, как пальцы скелета,

      Впиваются скалы в прибой.

      Здесь плечи земли лишь Сияньем согреты.

      Небесный – ночьми – блещет бой.

      Как я умирала, как я возрождалась —

      Лишь знает бессмертный мой Бог.

      Меня Он – людскую последнюю жалость —

      Над зимней пустыней возжег.

      Течет Плащаница над сизою тундрой.

      Бьют копья в грудину земли.

      Хрипеть уже – больно. Дышать уже – трудно.

      Все звезды в гортань мне втекли.

      И я, как гигантский тот Сириус колкий,

      Тот страшный, цветной осьминог,

      Вошла во предсердие мира – иголкой —

      Одна! Ибо всяк одинок.

      Все крови и кости в снегах пережжены.

      Затянуты все черепа

      Метельною бязью. Как древние жены,

      Я – пред Мирозданьем – слепа.

      Вот все мирозданье: меж Новой Землею

      Пролив этот – Маточкин Шар,

      И в небе Медведица плачет со мною,

      Струя ослепительный жар…

      Да, звезды мы! Резкие – режем! – светила!

      Цветные мы сабли – наш взмах!

      Да, наша изникла великая сила

      В бараках, раскопах, гробах!

      И вот над звериным свалявшимся боком,

      Над грязною шерстью земной

      Пылаем, сверкаем, зажженные Богом,

      В тюремной ночи ледяной!

      К нам – лица. К нам – руки.

      К нам – плачущи очи.

      Меж них, поводырь кораблю,

      Горю, древний Факел военной полночи,

      Копьем черный воздух колю.

      Не впишут в реестры. В анналы не впишут.

      Пылаю, стоцветный алмаз.

      Иссохли ладони. И ребра не дышат.

      Лишь воткнут пылающий Глаз

      Гвоздем ослепительным – в небо над тундрой,

      Над морем Голгофским моим,

      Где плакал отец молчаливо и чудно,

      Глотая седеющий дым

      На палубе кренистой, обледенелой,

      Где зелен, как яд, пьяный лед,

      Где я завещала в снега кинуть тело,

      Когда дух к Огням отойдет.

      Укрощение бури

      Ой ты, буря-непогода – люта снежная тоска!..

      Нету в белом поле брода. Плачет подо льдом река.

      Ветры во поле скрестились, на прощанье обнялись.

      Звезды с неба покатились. Распахнула крылья высь.

      Раскололась, как бочонок, – звезд посыпалось зерно!

      И завыл в ночи волчонок беззащитно и темно…

      И во церкви деревенской на ракитовом бугре

      Тихий плач зажегся женский близ иконы в серебре…

      А снаружи все плясало, билось, выло и рвалось —

      Снеговое одеяло, пряди иглистых волос.

      И по этой дикой вьюге, по распятым тем полям

      Шли, держася друг за друга, люди в деревенский храм.

      – Эй, держись, – Христос воскликнул,

      – ученик мой Иоанн!

      Ты еще не пообвыкнул, проклинаешь ты буран…

      Ты, Андрей мой Первозванный,

      крепче в руку