На задворках Великой империи. Книга вторая: Белая ворона. Валентин Пикуль

возможно лишь с высочайшего соизволения. Обратитесь в собственную его императорского величества канцелярию…

      Делать нечего: побрел Мышецкий на Екатерининский канал в бывший Михайловский дворец. В спокойно-холодном кабинете, где ничего не было лишнего, принял его сам главноуправляющий – гофмейстер Танеев. По дружбе с сыном его, известным математиком, Сергей Яковлевич доверчиво рассказал о своей просьбе.

      – В такой день! В такую трудную минуту для отечества… – ответил князю Танеев и, отвернувшись к окну, долго рыдал.

      «Что за бред?» – думал Мышецкий, ничего не понимая.

      – Разве не знаете, – сказал наконец Танеев, – что Порт-Артур пал перед лукавым врагом? Я не могу беспокоить моего дражайшего государя просьбами, в коих нет ничего государственного! Обратитесь, князь, прямо в министерство…

      Ну, шагать-то тут недалеко. Волынским переулком, кратчайше, вышел князь Мышецкий на Дворцовую площадь. Если бы не видел слез Танеева, то, наверное, и сам бы поплакал. Но плакать после Танеева казалось как-то неприлично. Вроде прихлебательства!..

      – Господа, – спросил Сергей Яковлевич в министерстве, – вы слышали, что Порт-Артур пал?

      – Если бы пал, а то ведь, говорят, сдал его Стессель…

      Стало еще тошнее. В таком состоянии предстал Мышецкий пред светлые очи «тройного» князя Оболенского-Нелединского-Мелецкого; выслушал тот его, как друга, и сказал:

      – Помилуйте, Сережа, при чем здесь мы? Прямой расчет тебе обратиться в первый департамент…

      Пошел в первый департамент, там сказали, что они этим не занимаются, и велели идти в третий. А в третьем сделали глаза как плошки:

      – Кто вам это внушил? Да ничего подобного! Идите прямо в канцелярию – это их дело…

      «Без працы не бенды кололацы», – и не пошел, уже потащился князь Сергей Яковлевич обратно к Оболенскому-Нелединскому-Мелецкому: мол, так и так, велели, друг милый, к тебе идти.

      – Да что они путают? – возмутился «тройной» князь. – Я же тебе сразу сказал определенно: иди в канцелярию его величества, прямо к Танееву… А при чем здесь мы?

      Круг замкнулся. Спаси и помилуй нас, грешных! В коридоре министерства присел Мышецкий на диван. Что же делать? Вдруг видит – идет куда-то дедушка швейцар. Сам старенький уже, седенький. Ливрея горит на нем, как на тамбурмажоре! И несет дед в руке булку с изюмом. Отщипнет и пожует…

      – Дедушка, милый… – сказал ему князь Мышецкий.

      – Ась? – приблизился дедушка.

      На ухо деду:

      – Достань мне паспорт, чтобы за границу выехать по личному разрешению государя-императора… Как? Сможешь?

      Дедуся был уже такой старенький, что, кажется, даже и не заметил, как князь ему в карман золотой опустил.

      – Так вам, сударь, бесперечь всего, Иванов нужен!

      Мышецкий долго ломал себе голову, перебирая Ивановых.

      – Аполлинария Викторовича? – вспомнил одного, помаститее.

      – Не, – мотнул бородой дедушка. – Аполлинарии Виктырчи будят Ивановы-шашнадцатые. А вам, милостивый государь, надобно – девяносто восьмого