На задворках Великой империи. Книга вторая: Белая ворона. Валентин Пикуль

либералы!

      Студенты и семинаристы с удовольствием наблюдали за этой сценой, а Мышецкому было сильно не по себе.

      – Уважаемый, – тихо сказал князь, – как вам не стыдно? С чего вы это взяли, что я сажал людей? Оставьте меня!

      Через двор, возбужденные от полицейского рвения, борзыми гонялись чиновники. Легкой рысцой пробежал и Федя Щенятьев – тоже правовед, но, по склонности к горячительным напиткам, курса не кончивший (видать, неплохо ему и в полиции).

      – Федя! – закричал Мышецкий, радуясь. – Феденька!

      – Феденька, голубь мой… – заголосил Бенедиктов.

      – Сударь, вы просто невыносимы! Разве вы его знаете?

      – Нет. Но вы скажите ему, что я честный человек, шел…

      – Федя! – снова закричал Мышецкий.

      – Феденька! – взвыл Бенедиктов…

      Щенятьев, бывший правовед, подбежал на зов, весь сияя.

      – А-а, князинька! – узнал он Мышецкого. – И тебя закатали?

      И, похохатывая, покатился дальше с бумагами. Но железный закон корпорации уже вступил в свое действие. Презри лицей, отврати университеты, но правоведа выручай! «В самом деле, – думал Мышецкий, – не дай-то бог, если до властей предержащих дойдет слух о моем аресте. Смешно!.. Однажды князь Леонид Вяземский, слуга престолу, вступился было за студентов, когда их били на улице, так только и видели князя в Государственном совете!..»

      – Как вы мыслите, – спросил Бенедиктов, – ваш знакомый большим ли пользуется здесь уважением и престижем?

      – Иди к черту! – сказал Мышецкий, посмотрев на часы.

      Половина шестого. Быстро время летит! Студенты, замерзнув, играли в чехарду. Молодость! Им-то что… А вот для него, князя Мышецкого, все гораздо сложнее: «Мне и без того хватает…»

      Снова прибежал Федя Щенятьев и стал отчитывать на допрос первую партию. Последним, словно пробку, выдернули из толпы Мышецкого и снова «приобщили». За спиной князя еще долго раздавался голос Бенедиктова.

      – Вот они! – кричал либерал. – Вот они, сатрапы нашего строя – полицейский и губернатор! Рука руку моет…

      В темном вонючем коридоре участка Федя Щенятьев толкнул князя в нужник служебного персонала.

      – Стой! – сказал. – Угости сигарой…

      В уборной они, закурив, переждали, когда проведут всех арестованных. Щенятьев спросил о Бенедиктове:

      – А этот тип, что орал, он какого выпуска?

      – Не наш, – ответил Мышецкий. – Пускай сидит…

      На прощание Щенятьев показал на рассеченный лоб князя:

      – Ты арникой, князинька. Арникой… Ну, не попадайся! Сергей Яковлевич вернулся домой, вызвал по телефону Бертенсона с аптечкой. Тот явился и был удивлен.

      – И вы, князь? – спросил доктор. – Но моя же Зюзинька звонила вам утром, чтобы вы не уходили из дому… В министерстве давно ждали этой демонстрации и, как видите, были готовы. Уезжайте, – наставительно произнес Бертенсон. – Продавайте дом и уезжайте. Вам здесь нечего делать… А потом, когда все утихнет, вернетесь!

      . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

      А из газет Сергей Яковлевич узнал, что «статский