Необоримая стена. Лариса Владимировна Черногорец

поверку оказался ласковым и совершенно не страшным, крутился волчком под ногами хозяина, норовя сбить его на землю и облизать лицо. В покосившейся избе было неуютно и пыльно. Сразу было понятно, что живет здесь старый холостяк. Дед достал из печи чугунок с вареной картошкой в мундире, выложил на стол краюху хлеба и поставил жбан кваса:

      – Вот, садитесь, ешьте, чем богаты…

      Аника с Настей с такой жадностью накинулись на нехитрую еду, что даже на первый взгляд было ясно – не ели они не один день. Дед смотрел на них исподлобья, усмехаясь в бороду:

      – Что, намаялись детки!

      – Третий день ни крошки во рту, отец! – Аника оторвался от трапезы, – а что, до Москвы далеко ли?

      – До Москвы-то верст двадцать, только вот не знаю я, ребятки, как вам лучше – поезд будет только завтра…

      – А если не поездом?

      – Ну, тогда и все пятьдесят будет – проселком, да через лес, потом на тракт выйдете, а там уж прямо, может, кто и подбросит, если повезет.

      Настя оглядывала стены избы, у входа на гвозде висела упряжь:

      – А что, дедушка, у вас и лошадь есть?

      – Есть-то, есть, милая, да она у меня одна!

      – Так, может, вы её нам продадите? – Аника оживился, – а мы вам цену дадим хорошую.

      – Эх, ребятки, да я бы с удовольствием превеликим, только врать не могу – больно старая она, грех за такие хорошие деньги брать, а на новую мне не хватит, поэтому останусь я при своем. Да и на тракте двое на одной старушке – лошади заметней, чем десяток путников на случайной подводе. Вы уж не обижайтесь. Оставайтесь, если хотите, отдохните, поешьте, а завтра с утра в путь. Через лес напрямую я вас к тракту выведу. А там уж – как Бог даст.

      – Настя вопросительно смотрела на Анику. Было видно, что ей очень хотелось отдохнуть.

      – Ну что ж отец, коли не прогонишь, так и сделаем, – Аника тоже оглядел избу, – а что – один ли живешь?

      – Один. Весь свой век один!

      – А что ж так?

      – Не больно много охотниц со мной судьбу делить было. Я всю жизнь охотой да рыбалкой сыт, да вот, что земля родит – тем и перебивался. Как с войны пришел, так все один да один.

      – А теперь чем занимаетесь?