Необоримая стена. Лариса Владимировна Черногорец

её домогался, и деньги оказались у неё случайно. Где она сейчас? Что если её схватила полиция?

      Не дожидаясь конца разговора, он вышел на улицу и быстрыми шагами направился по тускло освещенной мостовой к дому. Он почти бежал, с теплившейся надеждой, что девушка ждет его, сидя на кровати и завернувшись в одеяло. Несколько кварталов, два лестничных пролета, дверь… комната пуста. На столе в свете уличного фонаря блестят металлические заклепки на боках саквояжа. Она не взяла денег! Где она? Что с ней? Как он был несдержан, как спор на расправу! Он сел на кровать и обхватил голову руками. Внезапно дверь распахнулась, и на пороге появилась Настя, сгорбленная под тяжестью какого-то мужика, еле передвигавшего ноги.

      – Помогите, прошу вас! Мне некуда больше было его привести. Помогите!

      Аника ошеломленно глядел на обоих. Потом подхватил мужика под руки и усадил в кресло. Тот стонал. Аника обернулся к Насте:

      – Ну, знаете, мадемуазель, с вами не заскучаешь!

      – Пожалуйста, не прогоняйте! Мне некуда больше идти, меня везде ищут. Я правда, ни в чем не виновата!

      – А это, он кивнул на мужика, – ваш родственник?

      – Нет, я не знаю, кто это, просто…ну не могла же я его бросить на улице, он очень просил помочь!

      – И вы не нашли ничего лучшего, кроме как привести его ко мне!

      – Я не знала, что делать. Я бродила по улицам, не зная куда идти, потом появился он. Вырос, словно из-под земли, просил помощи. Сказал, что его преследуют, и что у него отнимаются ноги…

      Мужик в кресле захрипел, руки и ноги свело судорогой. Он с трудом вытянул из-за пазухи сверток:

      – Подойди! Подойди, дочка!

      Настя подбежала и наклонилась к нему.

      – Я проклят, это она меня наказывает, нельзя было её красть. Я уже не чувствую тела, руки, ноги, все будто каменное. Дышать тяжело. Вот! Возьми! Верни её на место! Верни, не то худо будет всем. Она чудотворная! Огромных денег стоит, – он сунул Насте в руки сверток, – ты её не крала, тебе ничего не будет, только надо вернуть её на место, слышишь, иначе будет беда.

      Настя развернула сверток. В руках, струился слабым светом отраженных уличных фонарей образ божьей матери. Видно было, что ему не одно столетие. Воздев к верху руки, Богородица держала на коленях младенца, и святой Николай со святой Марией Египетской дополняли рисунок иконы. Мужик дернулся и прохрипел:

      – Стена! Стена необоримая! Верни… в Тобольск…

      Он вытянулся, и голова его поникла. Аника не верил, что все происходящее – явь. Сначала закрыли цирк, потом в его квартире девушка с явно непростой биографией. Потом краденые деньги, теперь еще какая-то невероятная икона и труп в его комнате. Это было слишком. Настя обернулась и вопросительно смотрела на него:

      – Простите ради Бога, я причинила вам столько беспокойства. Что же теперь делать?

      Он видел тоску и мольбу в её глазах. Они сражали его наповал. Он не мог прогнать её, не мог отказать ей:

      – Ложитесь спать!

      – А он? – Она кивнула на мертвого, – что с ним?

      – Я