Записки простодушного. Жизнь в Москве. Владимир Зиновьевич Санников

глядя на них

      Улыбается

      – а потом мы пели эту песню и в Перми, и в Москве – но без сокращений, и соблазнён студентами был не горьковский Варламий святой, а святой Николай:

      Сам Никола святой

      С золотой головой

      Сверху глядя на них

      Улыбается.

      Он и сам бы не прочь

      Провести с ними ночь,

      Но на старости лет

      Не решается.

      Но соблазн был велик

      И решился старик,

      С колокольни своей

      Он спускается.

      И всю ночь напролёт

      Он и пьёт, и поёт

      И ещё-о!.. кое-чем

      Занимается…

      Вот ребята уныло затягивают на мелодию похоронного марша Мендельсона:

      Умер наш дядя, как жалко нам его.

      Он нам из наследства не оставил ничего.

      Тонкими голосами вступают девчонки:

      А тётя хохотала, когда она узнала,

      Что умер наш дядя, не оставил ничего…

      Пели и замечательную «Песню о Сталине» Юза Алешковского. Привожу её по памяти, хотя сын Андрей говорил, что у меня много отступлений от оригинала, и предлагал полный текст. Мне приятнее вспомнить песню в том виде, как мы пели её тогда у костра:

      Товарищ Сталин, Вы большой учёный,

      в языкознании Вы тоже знали толк,

      А я простой советский заключённый,

      И мой товарищ серый брянский волк.

      То дождь, то снег, то мошкара над нами,

      а мы в тайге с утра и до утра.

      Вы здесь из искры раздували пламя —

      спасибо Вам, я греюсь у костра.

      Вам тяжелей, вы обо всех на свете

      заботитесь в ночной тоскливый час,

      шагаете в кремлёвском кабинете,

      дымите трубкой, не смыкая глаз.

      Дымите тыщу лет, товарищ Сталин.

      И пусть в тайге придётся сдохнуть мне,

      я верю: будет чугуна и стали

      на душу населения вдвойне.

      За что сижу – по совести, не знаю,

      но прокуроры, видимо, правы.

      Я это всё, конечно, понимаю

      как обострение классовой борьбы.

      Об «обострении классовой борьбы» «великий Сталин» говорил в докладе на съезде ВКП(б). (И это сказано, когда он подмял под себя всю страну и свою родную коммунистическую партию!)

      Лида Иорданская и Игорь Мельчук пели народные испанские песни, а Сима Никитина – русские народные песни. Она их собирала, знала множество и очень хорошо, «с душой» пела. Когда она слишком увлекалась, хулиган Игорь Мельчук довольно бесцеремонно обрывал её. Помню, Сима поёт: «Соловей кукушку уговарива-а-ал…», и Игорь дурашливо подхватывает:

      Соловей кукушку

      Долбанул в макушку.

      Запомнился один забавный случай. Сидим у костра, и вдруг в полумраке возникает старушка «в старомодном ветхом шушуне», с палкой, с тряпицей на лице. Сердито шепелявит: «Вы чо это, охальники, костёр жгёте? Лес спалить хочите?» Мы её успокаиваем: «Что Вы, бабушка! Мы очень осторожно, сами понимаем». – «Понимают оне! А леса-те, чо, сами собой горят? Вы их и жгёте, охальники.