Тени прошлой любви. Алёна Бессонова

вашего друга нет на записи.

      – Вы считаете меня идиотом? И ему было бы понятно, что убийства на записи нет. Иначе вы были бы уже в другом месте и мы все тоже…

      – Вернёмся к моему вопросу. Покажите мне эти бумаги.

      Брион допил остатки чая в чашке, встал, подошёл к кровати, извлёк из-под матраса конверт, вернувшись на место, протянул его Исайчеву:

      – Я не думаю, что эта бумага прольёт хоть какой-то свет на произошедшие здесь события. Она, конечно, будет для всех большим сюрпризом, но не более… Знаете, что мне сказал Бурлаков, когда мы собирались идти пить кофе? Он сказал: «Сайрус, сегодня вечером я преподнесу вам и остальным сюрприз. Мои распоряжения, зафиксированные на бумаге в этом конверте, не всем понравятся, но мне, признаться, плевать. Я не хочу дожить до последней черты той жизнью, которой живу сейчас. Не хочу, чтобы после смерти меня положили на стол в парадной зале, полюбовались бы мною напомаженным в полированном гробу и со вздохом облегчения присыпали земелькой. А после нажрались в мою честь сладкой рисовой кашей и, злобясь друг на друга во время делёжки наследства, забыли. Я хочу помереть в океане и быть кормом для рыб… Странно…, но это моё. Посему, Сайрус, в вашу обязанность войдёт право до последней точки выполнить мои распоряжения».

      Михаил вскрыл конверт и, развернув вдвое сложенный лист, прочёл вслух:

      «Распоряжение. Я, Олег Олегович Бурлаков, в присутствии нотариуса Надежды Константиновны Крыловой и врача психиатра Людмилы Владимировны Гончаровой в здравом уме и твёрдой памяти отдаю следующие распоряжения…» – Михаил прервал громкое чтение и дальше читал, пробегая глазами по страницам. В конце документа вновь прочитал вслух. – «В случае моей внезапной смерти прошу данный документ считать завещанием».

      Брион с явным удовольствием надкусил шоколадную конфету, поданную к чаю, и сквозь чмоканье произнёс:

      – Видите, сюрпризов много. И первый сюрприз господин Бурлаков преподнёс своей любимой сестричке, когда она, как всегда, без стука, вошла в апартаменты Олега Олеговича, якобы для того чтобы помочь ему разобрать чемоданы. Я подозреваю, что главной её задачей было, у вас, у русских, это звучит так: «прошнырить». Но не вышло. Олег сказал: «Не надо, мы сегодня же ночью улетаем, а вы завтра поедете поездом». На круглой Эльзе появились квадратные глаза. Всегда было так – после любого совещания, где бы оно ни было, Эльза уезжала вместе с Олегом Олеговичем погостить в его поместье под Питером. Навестить племянниц и невестку. Бурлаков редко менял правила.

      – Я был прав, – подумал Исайчев, – он хотел уползти от них, но ему не дали…

      – И всё же, по моему мнению, – Брион с надеждой заглянул в пустую чашку, – в этом распоряжении Бурлакова не было ничего такого, что могло привести здорового человека к мысли совершить двойное убийство. Хотя в нашем случае присутствующие здесь люди не могут считать себя полностью здоровыми… исключая Усачёва. Этот господин вполне адекватен и если что-то делает, то обдуманно.

      – Поясните про остальных. –