Двуликие. Ведьмино пламя. Яна Демидович

крепко прижала к себе и быстрым шагом, чуть ли не бегом, покинула библиотеку…

      …Чтобы на первом же повороте врезаться в барона Ридделла.

      – Отец!..

      Дайана отскочила, съёжилась. Склонила голову так, что волосы почти скрыли пламенеющее лицо. Казалось, даже через притиснутую к груди книгу по всему Хокклоу разносится биение перепуганного сердца.

      – Что это?

      Твёрдые, холодные пальцы тронули подбородок, и барон прищурился, повернув лицо дочери к себе. Тёмная прядь скользнула со лба, открывая ещё не засохшую ранку.

      – Уронила книгу. В библиотеке, – быстро ответила Дайана, пытаясь улыбнуться, но задушила улыбку в зародыше. Лёгкое прикосновение к подбородку исчезло так же быстро, как и появилось. Барон медленно отступил на шаг.

      – Я скажу Харриет, – бесстрастно пообещал он.

      Дайана кивнула, привычно опустила взгляд. Но почти сразу посмотрела на отца вновь – и неожиданно похолодела, поняв, что теперь он внимательно разглядывает её книгу.

      – «Пришествие Моргейны»?.. – прочитал он, словно бы говоря сам с собой.

      – Д-да… Я… – Дайана запнулась. – Я пойду, отец?

      – Иди, – прозвучал холодный ответ.

      Дайана обогнула отца и пошла, всё ускоряя шаг.

      …На лице барона, что неслышно обернулся ей вслед, играла едва заметная улыбка.

      Глава 5. Гости в Хокклоу

      Город у подножья холма корчится в немыслимой агонии. Стенания и вопли страдальцев, что умирают от кровавого кашля и горячки, доносятся до самого замка, на высокой башне которого статуей застыл одинокий человек.

      Вот он поднимает руку. Вытягивает указующий перст. И с блёклого, цвета скисшего молока, неба на город начинают сыпаться крылатые чёрные клочья.

      Крики достигают апогея. Но человек продолжает стоять и ждать чего-то, наблюдая, как тёмные фигуры срывают с петель двери, выбивают окна, проникают в каждый дом…

      Мёртвая тишина. Только свистит, сипло и уныло свистит ветер. А с пальцев уже срывается фиолетовая вспышка: она разрастается в полёте, обращаясь в неистовый огненный шторм, и с яростью врезается в притихший было город.

      Дома и постройки трещат, трескаются, рушатся. Падает острая башня, увенчанная крестом. Человек больше не смотрит. Он и так знает, что к утру от города у замка не останется даже угольков. Отворачивается и медленно, точно больной, бредёт вниз по винтовой лестнице.

      Пустой зал, едва горящие факелы на стенах. Стремительный шорох одежды – и на пути появляется слуга в серебряно-чёрной ливрее. Лицо его бескровно, бело как снег.

      – Милорд!..

      Слуга падает на колени, хватается за ноги человека, бессвязно бормочет какие-то просьбы и мольбы…

      Рука поднимается. На каждом пальце вспыхивает отчётливый аметистовый огонёк.

      ***

      Дайана проснулась от собственного крика. Съёжилась в комок, вдавив лицо в подушку, набитую сухой лавандой. Зубы стиснулись до ноющей боли в скулах, в глазах стало мокро и горячо.

      – Это сон. Просто сон!

      Но