Двуликие. Ведьмино пламя. Яна Демидович

вдруг тянется… И останавливается, падает. Булавой сжимается кулак.

      – Приветствую тебя, отец. – Тихо. Сдержанно. Холодно.

      Две ледяные стрелы – прямо в глаза. Насквозь – и будто не видя.

      – Привет и тебе, Дайана.

      Лёгкий поворот и…

      Всё.

      Стрелы уже летят в другую сторону, по очереди пронзают спешащих навстречу слуг. Рука в бархатной перчатке хлопает коня по боку – и барон уходит. Плащ – рваный, узорчато-грязный – надменно вздувается за спиной.

      …Зябко, так зябко. Словно в секунду заболела лихорадкой. И вокруг – всё белое, больше не алое, и эта белизна нестерпимо режет глаза…

      – Прочь, – выдыхают губы, когда один из слуг берётся за уздечку. – Я сказала: прочь!

      Слуга шарахается назад, пятится с низким поклоном. Дайана хватает уздечку и сама ведёт Блейка в конюшню.

      Щеки дёргаются, дрожит гладящая любимца рука. Блейк ловит пальцы тёплыми губами, фыркая, подставляет морду в шелковистых шерстинках.

      «Это не я, это – Моргейна… Это не я, это – Моргейна…» – крутится в голове бешеный, злой вихрь. Но глаза жжёт всё сильнее, и Дайана, тесно прильнув к Блейку, прячет лицо в его густой гриве.

      И всё-таки вернулся.

      Вернулся.

      Глава 4. Незнакомая книга

      Вокруг огромного, отливающего закатным солнцем котла скользили двенадцать лёгких силуэтов. Бледные до прозрачности пальцы бросали в его багровую, как глотка зверя, глубину крысиные хвосты и шкурки бородавчатых жаб, выливали из тонкостенных склянок яд болиголова. Рукава одеяний – тёмных, словно крыло нетопыря, – подметали забрызганный свежей кровью пол, а босые ступни, казалось, вот-вот оторвутся от земли.

      Дым, что тянулся из котла, густел и рос, будто вихрь смерча, рождённого в глубине северного моря. Быстро, мимолётной мыслью, в нём пролетали короткие молнии и вспышки – зелёные, словно кошачьи глаза. Каждый раз подмечая это, ведьмы приходили в исступленный восторг; гримасничая, кривили пурпурные, цвета сырой печени, губы и пели, шептали, шипели свои тёмные заклинания…

      Внезапно голоса стихли. Скрипнула дверь – и в зал, ступая величаво и грозно, вошла она: светлые, как паутина, волосы, льдисто-синие глаза и костяной венец, на котором щетинятся драконьи зубы.

      – Королева Моргейна, Королева…

      Бескровные губы Великой Тёмной изогнулись в подобии улыбки. Она ступила ближе, поднимая на всеобщее обозрение страшный, зажатый в когтистой ладони предмет, и ведьмы радостно заверещали. То был череп без верхушки – всё, что осталось от вора, срезанного с виселицы пару недель назад, – наполненный кипящим, цвета ночи, зельем.

      Моргейна приблизилась и влила чёрное варево в котёл. Один удар сердца – и огненно-дымный столп выстрелил до потолка, в нём стали видны далёкие силуэты: горящие заживо люди, горящие дома, города – всё, что сбудется очень скоро, ибо Королева мстит за любое, самое крохотное оскорбление. Кровью.

      Додумав это, Дайана скривилась, всё ещё глядя на красочную иллюстрацию, и в сердцах захлопнула книгу. Сколько раз она читала